Дюймовочка крупного калибра
Шрифт:
– Кажется, нет. Не, точно нет. Мы потом с нашими познакомились.
Рядом с кроватью, с противоположной от Дарьи стороны, что-то зашуршало и вздохнуло.
«Наши», – обреченно догадалась Серафима. Никаких «наших» она категорически вспомнить не могла. И это угнетало. Приличная, интеллигентная девушка, упившаяся до состояния полнейшей амнезии и морально-нравственной деградации. С другой стороны, лучше уж чужие мужики, чем… о ужас, Дарья. Следующей накатила банально-житейская мысль: придется сдавать анализы. Мало ли что.
«Дожила, – Сима чуть не расплакалась
Конечно, насчет «невинных» она себе слегка польстила, но в общем и целом утро выглядело как начало конца. Апокалипсис. Армагеддон в отдельно взятой судьбе.
Забытый «наш» зашевелился где-то на полу более активно, зевнул и явно собрался встать. Серафима в тоске зажмурилась. Знакомиться по второму кругу не было ни моральных, ни физических сил. Щеку защекотали чужие волосы, мелькнула шальная мысль: «Целоваться полезет, а я зубы не чистила». И тут невидимый кавалер дыхнул таким смрадом, что Серафима вздрогнула и резко распахнула глаза.
И заорала. Так, как умела орать в случаях крайней необходимости – паровозным гудком.
Над ней нависла чудовищно-косматая рожа пришельца. Или монстра. Жизнь кончилась.
В комнате сразу стало многолюдно. Появились смутно-знакомая женщина, злой бородатый мужик, бабка с глазами-буравчиками. Они разноголосым хором начали ругать почему-то Дашу, а на Серафиму никто даже не смотрел.
«Наверное, я умерла, и меня здесь нет, поэтому они меня не видят. Я бестелесна и прозрачна. А померла я еще вчера, видимо».
Когда в жизни женщины появляется мужчина, то даже самая размеренная жизнь запросто может пойти кувырком. И имеющие место нелепости не вызывают уже ни удивления, ни неприятия. Как будто мужчина – это вирус, вслед за которым к женщине начинают липнуть неприятности и странности. Может, у других и было как-то иначе, а у Серафимы все всегда происходило именно так. Не давала ей судьба пожить спокойно и даже просто ограничиться изъятием мужика из ближайшего окружения не желала. Нет, ей надо было непременно поэкспериментировать, взбалтывая события как в шейкере.
Испуганная Симиным ревом колли, не ожидавшая от собственной попытки лизнуть незнакомую девицу столь катастрофических последствий, трусливо жалась к ногам бородача. Сам бородач, давясь нецензурными выражениями, пытался донести до безучастной Дарьи мысль о том, что ему стыдно за то, что у него выросло.
Женщина пыталась заплакать, но, видимо, поругать Дашу ей хотелось больше, поэтому она кричала, периодически морща лицо и надеясь выжать слезы, но полноценного плача так и не выдала.
А бабка, отчего-то страшно довольная, попугаем повторяла: «А я говорила. А я предупреждала!»
При этом она просто лучилась счастьем и даже потрясала от избытка эмоций сухонькими кулачками, словно болельщица, команда которой только что забила гол. Старушке для завершения образа не хватало шарфа и рогатой шапки.
«Фантасмагория какая-то», – вяло подумала Серафима.
Первым сдался бородач. Он вдруг в отчаянии махнул рукой и вышел. Женщина всхлипнула и выбежала следом. Бабка замешкалась, но, оставшись в меньшинстве, тоже ретировалась, с демонстративным грохотом захлопнув дверь.
– Даш, – после паузы отважилась спросить Серафима. – А что это было? Мы где? У тебя?
– М-м-м.
– А четче?
– У меня. Не ори. Голова сейчас треснет.
– По-моему, за время этой вакханалии ты должна была адаптироваться. А что они так разорялись-то? Ты пьешь, что ли, часто?
– А ты, что ли, дура, Разуваева? Я на пьющую похожа? – Даша даже привстала, натянув на себя простыню.
– Я смотрю, тебе полегчало.
– Мне похужело. Я первый раз так глупо и бездарно напилась. Хотя в моем возрасте уже можно было бы сообразить, что пить надо с тем, кто сможет вовремя остановить. Симка, все из-за тебя!
– Не надо валить с больной головы на другую больную голову! Мне тоже вчера не хватило вменяемой собутыльницы. А я, между прочим, на тебя рассчитывала.
– Вот так. Лузеры мы с тобой, Разуваева. Везде просчитались: и в карьере, и в мужиках, и даже напиться без последствий не смогли. Фу!
– Фу, – подтвердила Серафима. – Сегодня суббота?
– Если вчера была пятница, то да.
– Ладно. Я, пожалуй, пойду.
– Не бросай, комиссар, – жалостливо проныла Малашкина. – Они меня тут загрызут. И так все время пилят, что я непутевая, а теперь еще новый козырь добавился: запила.
– Поехали ко мне, – предложила Серафима. – Они со временем устанут злиться, и все спустится на тормозах. Наверное.
– Наверное, – передразнила Даша. – Ладно, поехали, только надо фасад отреставрировать, а то нас в милицию заберут. Не знаю, как у меня, а у тебя на лице просто шедевр импрессионистов. Больная фантазия художника, воплощенная в остатках косметики.
– На себя посмотри, – надулась Серафима.
– Могу себе представить. Поэтому умоюсь не глядя. Не хочу пасть в собственных глазах окончательно.
Провожать их никто не вышел. Семья бурно дискутировала на кухне, поэтому девушки выскользнули незамеченными.
– А поехали в кафешку, – предложила Даша. – Или у тебя дома никого?
– Наверное, бабушка дома. Только в кафе как-то… – опасливо протянула Серафима. Она не была уверена после вчерашнего провала, что сможет ограничиться чашечкой кофе. Вот так всегда: один проступок – и вера подорвана. Мало того что Сима больше не доверяла мужчинам, но теперь еще и себя, любимую, приходилось вычеркивать из списка благонадежных лиц.