Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 10
Шрифт:
— Спасибо!
— О… Вы отлично понимаете, что я имею в виду! Господи! Он уже бросает якорь! Вот и катер. Ах, Клер!
— Да?
— Неужели все, что было, не имеет для вас никакого значения?
Прежде чем ответить, Клер пристально посмотрела на него.
— Имеет, но я не знаю, как будет дальше. Если никак, то спасибо вам, что помогли скоротать эти скучные три недели.
Молодой человек молчал, как молчат только те, чьи чувства рвутся наружу…
Начало и завершение любого задуманного человеком предприятия всегда вызывает какую-то суматоху и волнение — постройка дома, написание романа, снос моста и в особенности окончание путешествия. Клер сошла на берег среди обычной сутолоки, все еще в сопровождении молодого Крума, и попала в объятия сестры.
— Динни! Как хорошо, что ты приехала, не побоялась этой толкотни! Моя сестра, Динни Черрел. Тони Крум. Теперь все в порядке, Тони. Идите, займитесь своими вещами.
— Я взяла машину Флер, — сказала Динни. — А где твой багаж?
— Его перешлют прямо в Кондафорд.
— Тогда мы можем ехать.
Молодой человек проводил их до машины и сказал «до свидания» с той напускной веселостью, которая никого не обманывает; затем машина скользнула прочь.
Сестры, сидя рядом, долго и любовно рассматривали друг друга, и руки их, все еще соединенные в пожатии, лежали на пледе.
— Ну, детка, — наконец сказала Динни, — как чудесно, что ты здесь! Я не ошиблась, читая между строк?
— Нет. Я к нему не вернусь, Динни.
— Никогда?
— Никогда.
— Неужели? Бедняжка!
— Мне не хочется вдаваться в подробности, но жить с ним стало просто невыносимо.
Клер помолчала, потом вдруг добавила, откинув голову:
— Совершенно невыносимо.
— Он согласился на твой отъезд? Клер покачала головой.
— Я удрала. Его не было. Дала телеграмму, а потом написала из Суэца.
Снова наступило молчание. Затем Динни стиснула ее руку и сказала:
— Я всегда этого боялась.
— Хуже всего то, что у меня нет ни гроша. Как ты думаешь, Динни, имеет смысл заняться шляпами?
— «Отечественное производство»? Сомневаюсь.
— Или, может быть, разводить собак, скажем, бультерьеров? Как ты считаешь?
— Не знаю. Мы это выясним.
— А как дела в Кондафорде?
— Ничего. Джин опять уехала к Хьюберту, но малыш — тут. Ему уже годик. Касберт Конвей Черрел. Мы, вероятно, будем звать его Каффс. Ужасно мил…
— У меня, слава богу, нет хоть этого осложнения! Некоторые вещи имеют и свои хорошие стороны.
Ее лицо стало суровым, как лица, изображенные на монетах.
— Он тебе уже писал?
— Нет, но напишет, когда поймет, что это серьезно.
— Тут замешана другая женщина?
Клер пожала плечами.
И снова рука Динни сжала руку сестры.
— Я не собираюсь трубить повсюду о своей жизни, Динни.
— А не может он из-за всего этого приехать в Англию?
— Не знаю. Если приедет, я с ним не встречусь.
— Но, детка, ты ужасно запутаешься.
— Обо мне беспокоиться нечего. А как ты жила? — И она окинула сестру критическим взглядом. — Ты все та же — с картины Боттичелли.
— Я стала настоящим скопидомом. Кроме того, я начала разводить пчел.
— Выгодно?
— Пока нет. Но на тонне меда можно заработать до семидесяти фунтов.
— Сколько же вы в этом году собрали? — Около двух центнеров.
— А лошади еще остались?
— Да, лошадей нам пока удалось сохранить. У меня план, я хочу открыть в Кондафорде пекарню. Пшеница обходится нам вдвое дороже того, что мы за нее выручаем, вот я и надумала сама молоть, выпекать и снабжать хлебом соседей. Пустить старую мельницу обойдется очень недорого, а помещение для пекарни есть. Нужно около трехсот фунтов стерлингов, чтобы начать дело. Мы уже почти решили срубить для продажи часть леса.
— Местные торговцы будут в ярости.
— Конечно.
— А это в самом деле выгодно?
— При урожае в тонну с акра — смотри справочник Уитекера — с наших тридцати акров, добавляя столько же канадской пшеницы, чтобы хлеб был хороший и легкий, мы получим по крайней мере восемьсот пятьдесят фунтов. Вычтем отсюда пятьсот — стоимость помола и выпечки. Значит, придется выпекать сто шестьдесят двухфунтовых буханок в день и продавать около пятидесяти шести тысяч буханок в год. Нам нужно будет снабжать восемьдесят хозяйств, но это только одна наша деревня, и мы давали бы им самый лучший, светлый хлеб.
— Триста пятьдесят годового дохода? — отозвалась Клер. — Сомнительно!
— Я, конечно, не уверена, — возразила Динни, — что, вычисляя всякий доход, его нужно наполовину уменьшить, потому что опыта у меня в этом деле нет, но подозреваю, что это так. И все-таки даже половина даст нам возможность постепенно расширять дело. Мы сможем тогда распахать большую часть наших лугов.
— Пожалуй, — заметила Клер. — Ну, а деревня вас поддержит?
— Я нащупывала почву, как будто поддержит.
— Тебе понадобится управляющий?
— Конечно. Это должен быть человек, который не побоится никакой работы. Если дело пойдет, у него, разумеется, будут выгодные перспективы.
— А что если… — начала Клер и нахмурилась.
— Кстати, — вдруг спросила Динни, — кто был этот молодой человек?
— Тони Крум? Он служил на чайной плантации, но владельцы свернули дело. — И она посмотрела сестре в глаза.
— Приятный?
— Да, ужасно славный. Кстати, ему тоже нужна работа.
— Она нужна по крайней мере трем миллионам молодых людей.
— Включая и меня.
— В Англии сейчас живется не слишком весело, моя дорогая…
— Пока мы плыли на пароходе, у нас, говорят, был отменен золотой стандарт или что-то в этом роде. А что это такое — золотой стандарт?
— Ну, это такая штука, которая нам нужна, когда ее нет, и которая не нужна, когда она есть…
— Понимаю.
— Беда в том, что наш экспорт, прибыль от торгового флота и проценты с капиталов, вложенных за границей, не покрывают нашего импорта, и таким образом оказывается, что мы живем не по средствам. Майкл говорит, что каждый мог это предвидеть, но мы утешали себя тем, что «завтра все наладится». А оно не наладилось. Отсюда и результаты выборов и коалиционное «национальное правительство».