Джума
Шрифт:
Впрочем, дополнительных комментариев не требовалось. По лицам подчиненных он понял: провал "фонит" и чувство страха, медленно, но неудержимо, начинает накрывать его бойцов.
– Вообщем, так: всем принять стимуляторы. Глухов, Садыков, Ауриньш остаются. От завала отойти, смотреть в оба. Остальные разбиваемся на пары: Серебряков-Мелидзе, я и Дранич, и обследуем коридор в оба конца. Встречаемся через два часа.
Краснов и Дранич, пройдя по правому крылу коридора и насчитав в, общей сложности, три двери, уперлись в глухую бетонную стену. Подполковник остановился в задумчивости. "Не вскрывать", - промелькнуло в голове. Значит, вскрывать нельзя, а на психику давить можно?
– со злостью подумал он.
– Но ведь двери не "вскрывают", а открывают. Эх, была - не
Подойдя к крайней от тупика двери, вдвоем с Драничем они принялись осторожно открывать ее. Повернув несколько раз колесо, внезапно услышали громкий щелчок и дверь сама плавно стала выходить из пазов. Они, переглянувшись, отступали до тех пор, пока не уперлись спинами в противоположную стену. Наконец, дверь замерла, перегородив собою чуть не половину коридора. Направив луч фонарика, пораженно уставились на ее торец. Такой толщины дверь им видеть еще не приходилось. Они вообще не подозревали, что может быть такая дверь. Вниз вело несколько ступеней. Краснов, жестом приказав Драничу оставаться на месте, медленно стал спускаться вниз. Фонарик выхватывал из темноты, что называется, на века сделанный бункер. Ступени, закругляясь, уходили вглубь. Внезапно подполковник поймал себя на мысли, что совершенно не чувствует запаха сырости и затхлости, присущих заброшенным, находящимся глубоко под землей, помещениям. Значит, до сих пор работала хорошо отлаженная система вентиляции. Дойдя до конца спуска, он оказался еще перед одной, столь же массивной, дверью. Открывал он ее уже с каким-то злым упрямством, окончательно решив для себя добраться до "конечной остановки". За дверью в обе стороны расходился новый коридор.
– Ну ты подумай, какая зараза!
– в сердцах воскликнул Краснов.
– Прямо Кносский дворец! Только Минотавра не хватает.
Он решительно свернул вправо. Этот конец коридора тоже заканчивался тупиком. С той лишь разницей, что в тупике находилась... Еще одна дверь!
"Похоже, кто-то решил всю Землю насквозь пробурить, - подполковником овладело чувство азарта.
– Сейчас открою, а там - Овальный кабинет в Белом доме." Однако, вместо Овального кабинета за дверью оказалось просторное помещение и стоило ему переступить порог, как мгновенно везде вспыхнул яркий свет. Краснов оглянулся: такое же море света заливало и весь коридор у него за спиной. Подполковник вошел в помещение. Оно было огромным, выложенным толстыми гранитными плитами. Посередине шла узкая железнодорожная ветка, терявшаяся в глубине тоннеля. Все остальное пространство занимали уложенные в половину человеческого роста штабеля из небольших деревянных ящиков. Он подошел к крайнему, внимательно его изучая. На ящиках отсутствовала какая бы то ни было маркировка и но все они были закрыты на простые замки, сродни тем, что приняты на обыкновенных чемоданах. Пломбы тоже отсутствовали. Поколебавшись несколько минут - "не вскрывать!" - Краснов, тем не менее, осторожно щелкнул замком и приподнял крышку одного из ящиков. Откинув ее, с изумлением уставился на лежащий посередине, поверх серой, мягкой мешковины предмет. Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не это. Его замешательство длилось несколько мгновений. И почти тут же Краснов почувствовал, как кровь ударила в лицо. Он еще не до конца осознал стремительно ввинчивающуюся в мозг мысль, а тело уже рефлекторно отпрянуло. Преодолевая затопивший его ужас, подполковник вытащил десантный нож и, спастическим движением сжав его в руке, лезвием приподнял край мешковины. Рука его при этом непроизвольно дрогнула. Он почувствовал, как одежда становится влажной от пропитывающего ее липкого и жаркого пота. Под мешковиной послышался шелест бумаги. Краснов перевел дыхание,сделав несколькр глубоких вдоха. Бумага была тонкой, промасленной и вощенной, ослепительно белого цвета. Концом ножа он завернул края мешковины и бумаги, судорожно сглотнув сухой, шершавый ком в горле... За спиной послышался шорох. Он резко обернулся. В дверях стояли Дранич, Серебряков и Мелидзе. Подходя, они с интересом оглядывались.
– Это когда же здесь такой теремок отгрохали?
– ни к кому, собственно, не обращаясь, спросил Серебряков.
Они
– Надо попробовать через тоннель, - первым опомнился Краснов.
Они кинулись к нему, но по пути внимание группы привлек открытый подполковником ящик.
– Осторожно!
– нервно выкрикнул Краснов. Все трое одновременно обернулись.
– Руками ничего не трогать, - добавил он пересохшими губами.
Подчиненные, вытянув шеи, заглянули в ящик.
– Вот это да-а...
– восхищенно протянул Мелидзе. Но тут его взгляд упал на еще один предмет.
– А это здесь... зачем?
– И он в упор посмотрел на Краснова.
Остальные тоже заметили и теперь смотрели на подполковника. Их взгляды были более чем выразительные. Краснов молчал. Он впервые не знал, что ответить. Подойдя, стал аккуратно расправлять ножом бумагу и мешковину.
– Я думаю, будет лучше, если мы прямо сейчас забудем все, что видели, - не глядя на офицеров, проговорил подполковник.
Последующее произошло настолько молниеносно и неожиданно, что никто из них ничего не смог понять. Из-за штабеля стремительно взметнулось что-то огромное и черное и с дикой яростью всей массой рухнуло на Краснова, отбрасывая его на стоящих рядом членов группы. Падая, он с ужасом увидел, как нож, описав дугу, кончиком подхватывает лежащий на мешковине предмет и тот, подброшенный в воздух, начинает разваливаться на две части. Раздавшийся затем тонкий звон показался ему оглушительным взрывом многотонной авиабомбы. "Не вскрывать!" - пронеслось в затухающем сознании, на которое уже жадно набрасывалась антрацитовая, непрницаемая тьма...
Глава седьмая
Несколько минут они изумленно, с возрастающим интересом смотрели друг на друга. Зажав рукой рот, тряся головой, она сквозь слезы поминутно повторяла:
– Не может быть... не может быть... не может быть...
Потом медленно приблизилась к кровати и внезапно лицо ее осветила радостная, шальная улыбка. Она наклонилась и в неосознанном порыве крепко обняла Сергея.
– Слава Богу!
– прошептала облегченно и отстранилась.
Молодой человек с недоумением и некоторым испугом продолжал смотреть на нее.
– Сережа! Что же, ты, молчишь? Ну скажи хоть что-нибудь! Ты можешь говорить?
– в ее взгляде проскользнула тревога.
– Могу, - выдавил он охрипшим голосом.
– Где я?
– Сережка!
– взвизгнула она ошалело, вновь прижимая его к груди. Господи, вот дядя обрадуется! Есть, есть Бог на свете... Кушать хочешь? спросила она, заглядывая ему в глаза.
Он отрицательно покачал головой и спросил:
– Вы кто?
– Ой, ты же ничего не знаешь.
– Она замолчала, мучимая сомнениями. Сережа, скоро приедет дядя или Ерофей Данилович. Они тебе обо всем расскажут.
– А вы - кто?
– повторил он свой вопрос.
– Меня зовут Наташа, я - племянница Георгия Степановича.
– А где ребенок?
Она с недоумением взглянула:
– Какой ребенок?
– Была женщина... В красной накидке, с ребенком. В синем таком... платье.
– Да что, ты, Сережа, - махнула рукой Наталья, отстраняясь.
– Здесь только мы с тобой. Нет никого больше.
– Но была, была же женщина!
– упрямо повторил он.
– Это тебе, наверное, в бреду привиделось. Сережа...
– она выжидающе застыла.
– Ты, правда, князь?
– спросила тихо, почти шепотом.
На лице его отразилось смятение:
– Князь?
Она загадочно подмигнула:
– Ты не бойся. Георгий Степанович тебя не сдаст. Он, скорее, сам умрет, чем выдаст тебя.
– И, позабыв о своих сомнениях, она принялась подробно рассказывать историю его появления на Оленгуе.
Он слушал ее, временами закрыв глаза. А когда открывал, в них начинало проскальзывать такое странное, необъяснимое с точки зрения человеческих чувств, выражение, что Наталья, в конечном итоге, смутилась и замолчала.