Её (мой) ребенок
Шрифт:
— Юр… Я благодарна тебе за помощь и поддержку. Но…
— Но?
— Ты торопишь меня. Одно дело — встречаться, совсем другое — брак!
— Ты же сама отказываешься жить вместе без брака.
— Да. Мне это неинтересно, — голос Кошкиной становится прохладнее. — Мой ребенок не будет жить…
— Я понял! — перебивает он. — Не вопрос. Я готов. Мы взрослые люди. Мы свободны. Чего мы ждём? — нервно. — С моим графиком работы я просто физически не могу как мальчишка бегать на свидания. Понимаешь?
— Понимаю.
— Извини, важный звонок.
Он говорит по телефону, я перевариваю их разговор.
Ну, погорячился ты, мужик. Тебе еще до звания мужа Кошкиной — широкая монгольская степь!
— Когда этот твой… — пренебрежительно. — Бывший муж привезет дочь?
— Скоро.
— Набери меня сразу. Мне нужно отойти по работе пообщаться.
Разговаривая по телефону выходит из палаты, не замечая меня.
Захожу.
— Привет… — отыскивая в себе все моральные силы, чтобы не скатываться в обиды и с лёгкой горечью добавляю, — царица моя.
Улыбка тоже выходит болезненной.
Прихрамывая подхожу ближе. Отодвигаю кресло-каталку, стоящую рядом с кроватью. На ней шубка, рядом ботинки на шпильке. Ну да… Тебе сейчас только шпильку и носить.
Марьяна с тревогой осматривает меня.
— Что с ногой?
Отмахиваюсь.
— Решил составить тебе компанию. Будем хромать вместе.
— Где Алёнка?
Вздохнув развожу руками.
— Дома. У нас авария небольшая. Она замочила все вещи…
— Айдаров! — сердито сводит брови.
— Она под присмотром. Что мне было делать? Не мокрой же вести?
Присаживаюсь на стул, рядом с ней.
— Нужно взять дома сухие вещи и… Господи… — закрывает лицо руками. — Чертов город… ненавижу.
— Ян… — прошивает меня насквозь накатившими чувствами. Больно…
— Ненавидишь? — всматриваюсь в ее голубые светлые глаза. Ну, пожалуйста, Кошкина… почувствуй вместе со мной!
— А мне наш сплав снился…
Её лицо болезненно вздрагивает. Категорически взмахивает ладонями.
— Нет! Не надо мне… — голос срывается на рассерженный шёпот, — это всё!
Опускаю взгляд, горько и растерянно улыбаясь.
Делаю еще одну попытку, прикасаясь к её пальцам. Одергивает руку. Вижу, как часто ходит ее грудная клетка. Нервничает моя Кошка…
— Адрес скажи, где Алёнку забрать. Я приеду, вещи привезу и…
— Бредишь, что ли? Ну куда ты поедешь?
— Просто… отдай мне её! — устало.
— И что? Моя дочь так и не узнает, что она моя?
— Я не готова это обсуждать сейчас.
— Как твоя лапка, Кошка? — стараюсь улыбаться ей через силу.
— Болит… — отводит глаза.
В коридоре какой-то шухер. Негромкие крики врачей, скрип каталки…
— А голова?
— Плохо, Лев! — с раздражением. — Все болит.
Со стоном падает на подушку и закрывает глаза.
Дверь в палату открывается. Толкнув ее задом, зевая заходит медсестра с подносом.
— Крошкина?
— Кошкина… — синхронно поправляет мы, закатывая глаза.
— Отойдите, — недовольно зыркает на меня.
Уступаю ей место.
Медсестра протирает локтевой сгиб Кошки. Мучительно мыча Марьяна сжимает второй рукой виски.
— Наконец-то… не дождешься Вас!
Подняв шприц, медсестра выпускает струйку жидкости из шприца и тыкает в вену.
Марьяна шипит и, морщась, смотрит на то, как медленно вводят препарат.
— Вера Пална! — кричат в коридоре. — Ты где?! Судороги!
— Да здесь я уже! — кричит наша медсестра.
— Где — здесь? — заглядывает врач. — Ты с ума сошла? Ты кому колешь?! Девятая палата! Крошкина! Это же Кошкина!
— Ээ! — поднимаю я взгляд. — Вы что воткнули ей?
Они переругиваются с медсестрой. Последняя смывается. Врач подходит к Марьяне. Оттягивает её веко. Слушает фонендоскопом грудную клетку.
— Что мне поставили?
— Все будет хорошо… отдохнёте… Тем более — Вы обезболивающее просили. Это лёгкий транквилизатор. Поспите и будете в порядке.
— Аа…
— Как себя чувствуете?
— Хорошо… — медленно расплываются в улыбке губы Кошкиной.
Врач разворачивается ко мне.
— Проследите, чтобы на ноги не вставала. Она сейчас боли не почувствует. И может повредить еще сильнее свои связки. В остальном — никакой опасности.
— Ладно, — хмурюсь я недовольно. Но что теперь? Хотя бы отдохнёт от боли.
— Как ты? — наклоняюсь над ней, заглядывая в поплывшие глаза, кладу ладонь на лоб.
Медленно поднимая руку, ведет по моей щеке пальцами. От неожиданности краешек моих губ дергается в растерянной улыбке.
Обводит пальцем ямочку на моей щеке.
— Какой ты хорошенький… — мямлит она, едва шевелятся губами. — Айдаров…
— Оу… да ты в дрова, детка, да? — шепчу я.
Улыбаясь, закрывает глаза.
Покачав головой, прижимаюсь губами к ее брови.
— Кошка моя… поехали домой?
— Мхм…
Глава 19. Сыворотка правды
— Иди ко мне… — обнимая, помогаю присесть.
Кладет голову мне на плечо. Растерявшись, прижимаю к себе и зависаю. Мои губы касаются ее точеного ушка. Заправляю за него шелковые волосы. Глаза закрываются от манящего запаха. Духи другие, но ее запах я узнаю под любым оформлением. Он у меня на подкорке. Вспоминаю, как уничтожал все, что носило ее запах, после того, как она бросила меня. Дурак! Думал, забуду. Как же…