Её (мой) ребенок
Шрифт:
— Само?!
Поджав губы, вжимает голову в плечи. Окей. Не орать! Просто она… немного шкода.
— Не поранилась?
Отрицательно крутит головой.
— Вылезай.
На щеках расцветает румянец.
Подозрительно прищуриваюсь.
— Что не так?
— Не будешь ругаться?
— Буду…
Горько вздыхает.
— Что случилось?
— Тут водичка. Под снегом.
— Твою мать! Сапоги промочила?
— Угу…
Ставлю пакет на борт и тяну к ней руки.
Достаю ее. Держу на вытянутых руках, оценивая масштаб трагедии. Один сапог потерян в бою с сугробом. Штаны выше колен насквозь…
— Охренеть! — шокированно смотрю на все это. — Водичка…
Маленькая авария хлопает своими огромными ресницами, жалобно на меня глядя.
— Быстро домой!
До дома метров триста.
Несу ее на руках.
Обняв за шею, замерла и почти не дышит.
Я очень зол, да! Потому что на улице минус, а эта бандитка…
Дома так же не произнося ни звука раздеваю ее и засовываю в горячую ванну. Сложив руки на груди, хмуро смотрю, как Алёнка растерянно сидит в пене.
Неожиданно начинает рыдать навзрыд.
— Что случилось?! — взлетает моё давление до небес.
— Ты руга-а-аешься-я-я! — всхлипывая тянет она.
— Я молчу!
— Мне вот тут плохо, — шлепает ладошкой по груди. — Ты про себя на меня руга-а-аешься!
— Конечно ругаюсь, принцесса! Ты непослушная бандитка! Лезешь туда, где опасно! И мне тоже и тут… — показываю на грудь, — …плохо! И не только тут!..
— Пра-а-асти… — покаянно рыдает она. — Я больше не бу-у-уду…
— Сапог твой потеряли. Мама теперь расстроится.
Опускает виновато взгляд.
— Ладно. Сиди, грей ноги, хулиганка.
— Чашечку… — всхлипывает расстроенно.
Ах, да! «Водичку черпать». Возвращаю ей поварешку.
Потрепав по распущенным волосам, иду прибираться на кухне.
Со временем какая-то беда. Оно словно стало течь в два раза быстрее. Ничего не успеваю! Пока высушил мою бандитку, пока покормил…
— Когда к маме?
— Мля…
Вдруг до меня доходит, что вчерашняя одежда еще не высохла. Сегодняшняя свалена мокрой кучей в углу. Сапог у нас теперь нет вообще! А волосы малой еще мокрые! И времени осталось…
— Сорок минут! — озадаченно смотрю на часы. — Трындец…
От Кошкиной сообщение, что она ждёт дочь.
— Ай… ай… — уворачивается Аленка от очередной моей попытки пройтись расчёской по волосам. — Щёточкой надо! Это плохая… Дай, я сама! Косу плети…
Как их плетут-то? Пряди рассыпаются под пальцами. Путаются.
— Так, принцесса… — бросаю я это бесперспективное занятие. — Нам нужна мама. И у меня, кажется, план.
— Какой план?
— Как уговорить маму приехать.
— Как?
Отдаю ей расчёску.
— Тебе нужно подождать её здесь.
— Одной?… — испуганно распахивает глаза.
— Нет, с тобой Медведь и Маша посидят, пока я за мамой метнусь. М? Ты их с Гавром познакомишь…
— А ты долго?
— Я очень быстро!
— А Маша это кто? Как из мультика?
— Очень похожа! Такая же авария как ты. Только постарше.
— Добрая?
— Пока что шла без нареканий… — набираю Медведя. Договариваюсь с ним на пару часов. Открываю дверь.
— Мда… — смотрит на меня Маша, поджимая губы.
— Хреново выгляжу, да?
— Ты не спал?
— Ну так… — неопределённо кручу пальцами.
За последние трое суток от силы часов восемь.
Маша заглядывает в комнату.
— Привет!
И разворачивается обратно.
— Лёва!! Как на тебя похожа!!! — восторженно.
— Да? — дергаются в смущенной улыбке мои губы. — Тсс… она не знает.
Маша заговорщицки кивает. Уходит в комнату.
И Медведю и Маше я доверяю, конечно. Но понимаю, что мне страшно, капец просто! А вдруг не углядят за моей катастрофой?
— Медведев, глаз, короче, не спускать ни на минуту. Дэнжер на ровном месте! Одиннадцать по десятибальной! В кружке может захлебнуться!
— Понял. А ты чего хромаешь?
— В спасательной операции пострадал, — стреляю глазами в Аленку. — Шуруп словил… Тороплюсь, Мих!
— Лети…
Пожимаем руки.
— Медведь, ну ты понял, да?
— Давай, батя, не волнуйся. У меня ж Маша! Опыт…
— Ну да…
— Древняя китайская мудрость гласит — Ни Сы.
— А?
— Что означает — будь безмятежен, словно цветок у подножия храма! Не ссы, говорю, справимся.
— Ладно! — усмехаюсь я. — На тебя вся надежда.
— Лёва, у тебя здесь банка с клейстером перевернулась на ковер, — кричит мне Маша.
Зажмуриваюсь.
— Машенька, да забей!
Глава 18
Пока еду, придумываю с десяток доводов и отмазок. Все глупые, ни одной рабочей.
На самом деле, зная Кошкину, сработает только в лоб — «люблю, не могу, сдаюсь, пожалуйста!» Но… не сработает! Слишком мы друг от друга сейчас далеко. Еще и Лившиц этот между нами. Да и не могу я в лоб. Не хватает мне мощностей на колени перед ней упасть. Потому что нагрешил я на рубль, а наказала она меня на сотню. За слова, за эмоции… На деле же я перед ней не косячил. А она передо мной — да! И меня бомбит! Но этот разбор полётов нам нужно отложить на потом. Когда Кошка сдастся.
Кстати, вот и он, Лившиц. Заходит передо мной в палату Кошкиной.
Останавливаюсь перед приоткрытой дверью.
— Добрый вечер, Яночка.
— Добрый вечер, Юра… — слышу ее голос с мучительной ноткой.
— Я всё-таки настаиваю на том, чтобы ты с дочерью поехала ко мне в гостиницу.
— А я не уверена, что вы поладите. Поэтому, мы всё-таки домой.
— Марьяна… Это всего лишь ребенок. Не усложняй.
— Что ты имеешь в виду?
— Ребенок принимает правила взрослых. Как настроишь, так и будет. Зачем ты оттягиваешь?