Её (мой) ребенок
Шрифт:
— Кыс-кыс-кыс… — зову я ее, приблизившись.
Вздрогнув, уходит под воду. Быстро подхватываю под шею, не позволяя погрузиться с головой.
— Осторожно!..
Вода между нами вскипает, она выкручивается, мы оказываемся лицом к лицу. И глубина такая, что мне по шею, а ее скроет минимум по ее вредный носик.
Инстинктивно подхватываю за талию, поднимая выше. Чувствую, как ее бедра сжимают мой торс.
От касания наших тел кружится голова! Мы горячо дышим друг другу в губы.
И я
Забываю все запланированные подкаты, уже вживленный в мозг пикап, и вообще… Мы только вдвоем. Очень близко. Завороженно поправляю пальцем прядь мокрых волос, заправляя за ушко.
В близи она еще идеальнее. Кожа — персик, фарфор! Никакой вычурности… Очень естественная и невозможно красивая!
Тяжело сглатывая, облизываю ноющие от желания целовать губы. Это так сильно, что я теряю тормоза… И… закрываю глаза, ловя губами ее раскаленное громкое дыхание. Аааа! Как мне хочется прижаться к этим губам! Съесть ее! Позволить себе этот отрыв башки, что уже запущен!
Ощущаю, как она ведет пальцем по моим ресницам, стирая капли. Вау… И… не позволяю себе ничего!
— Замерзнешь, — шепчу я задыхаясь и не открывая глаз. — Давай на берег…
Мягко оттолкнувшись ступнями от моей груди уплывает. И теперь я ложусь на воду звездой, пытаясь немного остыть и прийти в себя. От ее касания горит половина лица. И я кайфую, представляя, как она пьет мои сливки и прикасается к цветам. Кайфую так, что до сих пор не могу дышать ровно. И щеки сводит от улыбки.
Отдышавшись, выбираюсь из воды. Иду в палатку за полотенцем. Кошка на гамаке… читает… пьет сливки из коробочки. На коленях букет… Не смотрит на меня. Улыбается…
Влюбляйся скорее, Кошка. Потому что я уже… по уши! Вдрызг! В хлам!
Глава 16. Доброе утро!
Просыпаюсь от того, что онемела спина. Черт… Я же на полу уснул! На Кошку во сне засмотрелся.
Разлепляю веки. На настенных часах — восемь. Воскресенье… Закрываю опять.
Шевельнувшись понимаю, что накрыт покрывалом. Удивлённо провожу по нему ладонями, натыкаясь сначала на недовольно фыркнувшего Гаврюху, а потом на свернувшуюся в калачик поверх покрывала дочку.
Дочка… Эта мысль вдруг пробивает насквозь до боли.
— Алёнка… — глажу ее по спине.
Поднимается, отталкиваясь от пола руками.
— Ты чего здесь?
— Сон плохой снился… — медленно моргает. — Я испугалась!..
Поднявшись, уношу ее на диван.
— Чего напугалась?
— Что ты уйдешь. А я одна.
— Ну что ты… Я тебя никогда не брошу.
— И за шторкой кто-то был! — распахивает глаза и доверчиво смотрит, убеждающе мне кивая.
— Это Гавр на батарею греться бегает. Шуршит там… Не бойся!
Поднимаю покрывало с пола.
Малышка моя… закрыла меня…
— Давай еще поспим немного? — падаю рядом с ней.
— Я кушать хочу.
— Часик… — прячусь с головой под покрывало.
Дайте отдышаться мне…
— Животик урчит…
— Ууу… Ох уж этот животик! Могу разогреть твой «галушковый» суп.
— Никто не ест с утра суп! — стягивает покрывало. — Ты что?? — округляет свои голубые глазки, заглядывая мне в лицо. — С утра едят вискас или кашку. Если выходной, тогда вискас с молоком… — хитренько прищуривается.
— Никаких вискасов. Иначе, мама потом мне что-нибудь открутит.
— Ухо?
— Если повезёт — ухо! — смеюсь я.
— Не бойся! Она только грозится. Но никогда не откручивает.
Гавр, клацая коготками, вперед нас бежит на кухню.
— Фак! — останавливаюсь перед стиральной машинкой.
Я же вещи вчера не развесил и вырубился. Ставлю на полоскание… Открываю шкаф с крупами.
— Гречка пойдет? Я молочную варить не умею.
— Пойдёт. А можно в нее налить молока?
— Попробую.
Пока я варю нехитрую гречневую кашу, Аленка втихаря подкармливает Гаврюху печеньем.
— К маме когда?…
— К маме… — вздыхаю я. — Принцесса… а ты хотела бы остаться здесь, со мной?
— А мама? — испуганно обмирая.
— Ну и с мамой, естественно! — поспешно добавляю я. — Может, мы её уговорим приехать после больницы сюда? Хотя бы на пару дней.
— Да-да-да!! — хлопает в ладоши Аленка.
Гавр, на всякий случай, сигает на пару метров в сторону.
— Я пойду поиграю?
— Мхм… — задумавшись, киваю я.
Идея прекрасна и утопична. Кошка не поедет. Я даже представить не могу, что должно случиться, чтобы она согласилась. Но это должно случиться и случиться должно до вечера.
Наливаю в почти готовую гречку стакан молока. Не уверен, что ее так варят, конечно. Но царица моя повелела…
Задумавшись слышу скрип двери. В моём доме скрипит только одна дверь. Надо бы ее тоже смазать. Петли на всех дверях давно приведены в порядок, а вот в спальню, где еще ремонт, я поставил ее совсем недавно… Стоп!
Оставляя на газу кашу, выглядываю в коридор. Дверь в спальню приоткрыта.
Алёнка! Хулиганка маленькая… Сказал же — не заходить.
Останавливаюсь в дверях, скрещивая руки на груди и готовясь немножко отругать ее за непослушание. И… сердце моё дает сбой! Воздух замирает в легких. Потому что, положив на бетонный пол патрон, Алёнка, медленно замахивается над ним молотком.
Вспоминаю, что вытаскивал эти чёртовы патроны из ствола. Где я мог их рассыпать?! Я же постоянно следил… Я же убрал в сейф… я же пересчитал…