Его величество Человек
Шрифт:
—Хочу детям купить книги, тетради, отец,— сказала она, вытирая пот со лба.
—Пожалуйста, мать. Какие книги, тетради? — Продавец только теперь понял, что женщина зашла не для передышки, а за покупками.
—Буквари для первого класса.
—Вот, мать.— Продавец подал ей книгу.
—Дайте три,— попросила Мехриниса,— и на русском языке.
—Пожалуйста,— перебирая книги и с удивлением, поглядывая на покупательницу, ответил продавец.
—Мне нужны еще тетради, чернильницы, ручки.
—Пожалуйста.
Продавец сложил книги и тетради в стопку и начал щелкать на счетах. Мехриниса полезла в правый карман безрукавки за деньгами, но кармана не оказалось — он был срезан.
—Ой! — в ужасе воскликнула Мехриниса.
—Что случилось, мать?
—Ничего...— Мехриниса с трудом взяла себя в руки.— Зря побеспокоила вас. Отложите мне все это. Я приду через несколько дней и заберу,— как можно спокойнее сказала она.
«Ей тяжело нести, решила взять в другой раз»,— подумал продавец, но, заметив, что женщина нервно роется в карманах, понял, что деньги пропали.
—Что случилось, мать? Не стесняйтесь, говорите!
—Деньги я выронила,— виновато сказала Мехриниса, стараясь закрыть рукой срезанный карман.
—Много ли было денег, мать?
—Одна тридцатирублевая.
Продавец сочувственно посмотрел на покупательницу и вышел на улицу.
—По какой дороге вы шли?
—Да разве найдется, отец!
—Без надежды — один шайтан.— Продавец пошел по тротуару, внимательно глядя под ноги.
—Не утруждайте себя, отец! — печально пробормотала смущенная Мехриниса.
Продавец прошел до угла и вернулся.
—Видимо, деньги вы уронили на базаре, мать.
—Ладно, отец.
—Э-э,— протянул продавец и вдруг сказал:— Книги вы забирайте, деньги отдадите, когда пойдете в следующий раз на базар. А вот вам мелочь на трамвай.— Он протянул Мехринисе три монеты.— Не стесняйтесь, мать, не стесняйтесь... Хорошая вы женщина: у вас такая тяжелая ноша, а вы еще выполняете чью-то просьбу.
Мехриниса не могла понять, о чем говорит продавец. Вопросительно посмотрела на него.
—Я догадываюсь, мать, что книги вы купили не для себя. Хотите выручить знакомых, да?
—Нет, отец. Купила для своих детей.
Как?!
—В школу идут трое. Поэтому и попросила всего по три...
Продавец уставился на Мехринису, пытаясь уяснить, почему же эта странная узбечка покупает русские буквари.
—Пусть будут здоровы ваши дети, пусть здоровы будут... Пусть доставят вам спокойную жизнь.— Так ничего и не поняв, продавец помог Мехринисе поднять мешки, и она медленно двинулась к трамвайной остановке.
Едва Мехриниса скрылась, как продавец вдруг все вспомнил. «Да ведь это жена того самого кузнеца! Эх, а я-то, недотепа, не сообразил сразу». Он перерыл кипу старых газет и нашел страницу, где на фотографии в окружении старших детей сидели муж и жена. Младшие разместились у них на коленях. «Она самая. Деньги за книги и тетради не возьму. Пусть это будет подарком ее детям...»
А Мехриниса всю дорогу думала о добром продавце и о том неизвестном, который срезал карман: кто он, этот жулик, и как докатился до такой жизни? Странно, почти не было жалко денег, жалела Мехриниса лишь маленькие щипчики для подравнивания бровей, служившие ей с девичьей поры.
Она всегда тщательно следила за собой. Даже и теперь, когда совсем не было свободного времени, Мехриниса урывала все же минутку, чтобы привести в порядок одежду, волосы, лицо. Разглядывая ровные дуги ее бровей, слегка подкрашенные сурьмой, Икбал-сатанг как-то сказала:
—И когда это вы все успеваете?
—Апа,— ответила тогда Мехриниса,— дети мои растут, и я просто обязана быть всегда подтянутой и аккуратной. Они ведь берут с меня пример.
Что там дети, сама Икбал-сатанг после этого разговора чаще стала разглядывать свое лицо в зеркале, подолгу разглаживая морщинки у глаз.
Сейчас, подшивая Сарсанбаю брюки, Мехриниса опять вспомнила про щипчики. Все-таки жаль их. Блестящие бока у щипчиков облезли, потемнели, зато кончики были остры как бритва...
«Ну ладно, в другой раз буду внимательнее, не зевать!.."
—На, примерь-ка свои брюки,— подозвала Мехриниса Сарсанбая.
Мальчик надел брюки. Они оказались немного длиннее, чем надо.
—Когда вернешься из школы, подверну внутрь и снова подошью.
Взяв щетку, Мехриниса начала чистить ваксой поношенные Витины ботинки. Конечно, вакса не скрыла дыр на ботинках, и Мехриниса впала в полное уныние.
—Все обещали: купим, купим, а до сих пор не купили,— ворчал Витя, завязывая шнурки.
—Ну, что ж делать, сынок, нет в магазине. Как появятся — сразу купим. А пока можно поносить и такие.
Что еще могла сказать мать сыну? Разве поймет он, что не только ботинок в магазине, но и денег на их покупку нет.
Махкам-ака и Мехриниса тщательно собирали детей в школу, но сделать удалось далеко не все. Не сумели купить Вите ботинки, не у всех были и портфели. А тянуть со школой дальше было нельзя: дети могли отстать от своих сверстников. Вот потому-то Мехриниса решила вести их в школу.
Пока Остап и Сарсанбай заворачивали свои книги в газету, Леся приставала к брату:
—А когда я пойду в школу, ака?
—Через три года.
—Через сколько дней будет три года?
Остап растопырил свою пятерню, начал объяснять сестренке, загибая пальцы.
—Ой... как много, ака!..— огорчилась Леся.
—А я через год пойду,— похвастался Абрам.
Мехриниса принесла три ломтика хлеба.
—Это вам, дети. Поедите на перемене.
Остап и Витя завернули хлеб в газету, Сарсанбай же тайком от матери приложился к своему куску.