Его заложница
Шрифт:
— Ничего… — выдыхаю ей в губы. Но не целую, веду носом за ушком, глубоко втягиваю ее запах и отпускаю. — Иди, — подталкиваю ее вперед, а сам скрываюсь за беседкой и покидаю это место.
Зажимаю уши, когда слышу ее голос и голос ее жениха, она оправдывается, а я не хочу этого слышать. Иначе убью обоих.
ГЛАВА 27
Александра
— Саша, — выдыхает Вадим. — Где ты была? С тобой все в порядке? Тебе плохо? — вываливает на
Еще несколько минут назад мне было хорошо. Еще несколько минут назад мой мир был полноценным. А сейчас я чувствую себя так, словно меня швырнули с небес на землю. Лицом вниз и очень больно. И я стою посреди беседки, держусь за перила, чтобы обрести равновесие, рвано дышу, пытаясь понять, как жить дальше.
— Саша! — немного встряхивает меня Вадим. — Я позову отца.
— Не надо, — хватаю его за руку. — Все нормально. Я просто хочу домой. Отвези меня домой.
— Да что произошло? — не унимается Вадим, вызывая головную боль. — Доктор Ройзман здесь. Давай я его позову?
Вздыхаю, собираясь с силами. Волю эмоциям я дам дома.
— Мне не нужен никакой доктор! Просто отвези меня домой! — шиплю Вадиму в лицо.
— Хорошо, — наконец соглашается Вадик. — Надо сообщить твоему отцу.
Злюсь. В таком виде к отцу мне нельзя. Я растрепанная, щеки горят, помада смазана, у меня засосы на шеи и его сперма внутри, от которой промокли трусики. Если Вадик не дурак, то должен почувствовать запах секса.
— Просто пошли! — вырываюсь вперед. Меня пошатывает, голова до сих пор кружится, словно я одурманена. Выхожу на стоянку и быстро сажусь в машину Вадима. Позади нас тут же заводится автомобиль с охраной. Да, теперь меня охраняют круглосуточно. Отец вообще настаивает, чтобы я покинула страну. Мама с ним солидарна. И я понимаю родителей, они переживают и боятся за меня. Правильнее было бы уехать. Хотя бы для того, чтобы избежать повторения изнасилования.
Да, мне кажется, что Арон изнасиловал мне душу. Он не имел никого права вот так приходить и иметь меня как шлюху. Я даже не представляю наше совместное будущее: мой отец убьет меня, но не отдаст врагу. Но Арон мог хотя бы солгать… а не так цинично меня пользовать. Ему доставляет удовольствие таким образом унижать моего отца? Горько. От сладости на губах ничего не осталось.
Дура ты, Александра!
Вадим появляется минут через десять и вручает мне мой клатч.
— Я предупредил твоего отца, — гордо сообщает он мне и выезжает со стоянки. Противно и от него.
Прихвостень отца.
— Что ты ему сказал?
— Намекнул, что нам нужно уединиться, — заявляет Вадим.
— Что ты ему сказал?! — нервно дёргаю ремень безопасности, чтобы пристегнуться.
— А что я должен был сказать? — повышает голос и тоже нервно сигналит нерасторопным водителям. — Уж извини, что пришло в голову, то и сказал, — злится. Да мне плевать. Пусть думает, что хочет.
Не парирую. Отворачиваюсь к окну, откидывая голову на сиденье, и смотрю на ночной город. Эйфория прошла, и теперь я чувствую, как болит тело от грубых прикосновений Арона. Между ног мокро. Противно от самой себя. Это было похоже на акт унижения, адресованный моему отцу.
Я же всего лишь инструмент…
В горле першит, глаза щиплет от подступающих слез. И так трудно дышать. Кусаю губы, чтобы не завыть.
Чертов псих!
Ненавижу.
Ненавижу за то, что так глубоко въелся в меня и разъедает.
Но без этого мерзавца просто невыносимо…
Как только Вадим въезжает в наш подземный гараж, я вылетаю из машины. Не хочу никого видеть и слышать. Я хочу в душ, смыть с себя все следы зверя. Какое он вообще имел право ревновать меня и что-то запрещать? Я не давала ему такого права. Я не его женщина!
Но чувствую себя никем без него…
— Саша! Стой! — окрикивает меня Вадим. Оборачиваюсь. — С кем ты была?
— Что?
— Простой вопрос, Александра, — присаживается на капот машины и смотрит на меня вопросительно.
— Я ни с кем не была, — вновь разворачиваюсь, чтобы уйти, но Вадим догоняет меня и хватает за руку, останавливая.
— У тебя затраханный вид. Засосы на шее, мятое платье, рамазаны губы, и пахнет мужским парфюмом. С кем ты была? — ревностно настаивает он.
— Не. Твое. Дело! — выделяю слова и одергиваю руку. — Я согласилась изображать твою девушку, а вот отчитываться не обязана.
— Не знал, что ты такая… — язвительно произносит он, сглатывая слова.
— Какая? — ухмыляюсь.
— Мягко говоря, распутная.
— Ну зачем же лукавить? — улыбаюсь и уже сама не тороплюсь уходить. Ох, зря ты, Вадик, попал мне под горячую руку. — И завуалировать слова тоже незачем. Ты хотел сказать, что я веду себя как шлюха? — выгибаю брови и подхожу к нему очень близко.
— Заметь, это озвучил не я, — выдыхает мне в лицо. Такой самоуверенный, словно подловил меня на чем-то постыдном и доволен собой.
— А знаешь, Вадик, — хватаю его за ворот рубашки, притягивая к своему лицу, — в постели с тобой я ни разу не кончила. Ни разу, — выдыхаю ему в лицо. Делаю паузу, чтобы заглянуть в его уже не такие самоуверенные глаза. — Мало того, — приближаюсь губами к его уху, чтобы нашептать слова. — Как оказалось, с тобой я даже не возбуждалась. А с мужчиной, с которым была сегодня, я чувствую себя самой развратной и похотливой самкой, потому что теку только от одного его взгляда, — усмехаюсь и отшатываюсь от Вадима. По-прежнему злится, сжимая челюсть. — Не устаивает?! Дорогу на выход найдешь!
Разворачиваюсь и ухожу.
Поднимаюсь в комнату.
Запираюсь.
С каким-то остервенением сдираю с себя платье, трусики и выкидываю все в мусорное ведро. Встаю под горячий душ и начинаю рыдать навзрыд. А ведь Арон ничего не сделал. Он из тех мужчин, которые умеют любить тело женщины, и я, как голодная самка, купилась.
Гадко.
Горько.
И дико тоскливо…
Жизнь не стоит на месте, по крайней мере, я пытаюсь ее продолжать.
Выхожу из института. Жарко. На мне блузка с высоким воротом, прикрывающая багровые засосы. Он ушел, но оставил о себе чертовы напоминания.