Его заложница
Шрифт:
Требую ответов. Какого хрена она продолжает отдавать себя этому мудаку? Нет, опять лгу, дело не в ее женишке. Был бы на его месте любой другой, я бы так же рычал и ревновал. Зверь эгоистично требует ее верности. И мне разорвать ее хочется за то, что позволяет касаться себя чужим рукам.
— Отвечай! — рычу в ухо. Перебарщиваю, сильнее сжимая волосы, тяну так, чтобы прогнулась и посмотрела мне в глаза. Дрожит кошка, помнит мои прикосновения, отзывается даже на грубость.
— Чего ты хочешь? — глотает воздух, но прикрывает веки, пряча от меня глаза.
— Я хочу знать, каково это – прыгать из одной постели в другую?! — вдавливаю пальцы в ее талию. Крышу сносит окончательно, зверь воет, требуя взять, показывая, кому принадлежит. — Сбежала от меня, — скольжу рукой ниже, хватаю шелк платья и тяну его вверх. — Спешила к женишку?! — рвет меня и все. Как представлю, что эта кошка точно так же извивается и дрожит с другим, планки сносит.
Солги мне, девочка, скажи, что ничего не было, скажи, что мне все показалось, все что угодно, только не молчи.
А кошка смеётся с закрытыми глазами. Выворачивается в моих руках, вынуждая намотать ее волосы на кулак, хватает меня за лацканы пиджака и тянется к лицу. Так близко, чувствую ее горячее дыхание с ароматом шампанского. И губы в миллиметре от моих. Глаза зелёные, горящие. Дикая кошка.
— Разве есть разница, с кем я и как? — голос хитрый, с мурлыкающими нотками. Да бл*ть!
В точку!
Нет разницы.
Мне должно быть все равно.
Но…
Перехватываю ее руки, отрывая от пиджака, и одновременно впиваюсь зубами в малиновые губы, съедая на хрен всю помаду. А она так сладко стонет в мой рот, будто голодная не меньше, чем я. Нет, я ее не целую, я наказываю, я стираю своими губами чужие губы. Я пожираю, терзаю нас этим поцелуем, доказывая, что никто и никогда ее так не поцелует.
Ненавижу.
Как же сильно я ее ненавижу за эти чувства.
Хватаю девочку за талию и сажаю на перила. Александра ахает, а потом опять смеется, хватая меня за пиджак. Забираюсь руками под ее юбку, задирая подол. Темнеет, мы далеко от главного зала, в неосвещенной беседке, вокруг нас никого, но где-то вдали звучит музыка и слышно голоса. Александру Павлову могут начать искать в любой момент. Но мне все равно, я вообще сейчас об этом не думаю. Я вообще не думаю, действую на голых инстинктах и дикой жажде. Кусаю ее за губы, одновременно находя маленькую пуговку на шее, на которой держится ее платье, расстегиваю и сдираю верх платья, освобождая голую грудь.
— Где твой бюстгальтер? — еще один укус за пухлые губы, и тут же нежно зализываю.
— Платье не предусматривает, — дерзко заявляет кошка. — Что ты делаешь, нас могут увидеть, — задыхаясь, говорит мне, пытаясь оттолкнуть. Ну, нет, зверь уже учуял запах своей самки и не отпустит, пока не заклеймит.
— Не увидят, — закрываю ей рот поцелуем, сжимаю грудь и стону на выдохе в ее губы. Соски напрягаются под моими пальцами, наливаются. Сжимаю их сильно и пожираю ее стоны. Путаюсь в чёртовой платье, нервно дергая ткань. Нахожу тонкую полоску трусиков, отодвигаю и… — Какая же ты мокрая, кошка! Для него тоже так течешь? М? — возбуждение смешивается с яростью. Придушу сучку! Хватаю за шею, фиксирую. Прекращаю терзать губы, рвано дышу в них и ловлю ее задыхающиеся стоны. Молчит. Да я и не позволяю ей ответить.
На хрен мне ее ответы!
Не хочу я знать этой гребаной правды.
Проталкиваю в нее пару пальцев, нажимая на самые чувствительные точки, ощущая, как кошка проходится ноготками по моей рубашке, дергает, отрывая верхние пуговицы, и царапает уже голую грудь.
— Ах ты, похотливая кошка, — рычу ей в губы. Она хочет меня поцеловать, но я отклоняюсь, немного сильнее сжимая шею. Вынимаю мокрые от влаги пальцы и просовываю их ей в рот. — Соси! — требую, а сам расстегиваю ширинку, освобождая давно болезненно пульсирующий член. У меня встал, как только я ее увидел. На голую спину, на родинку. Кошка обхватывает мои пальцы и слизывает свое возбуждение, окончательно сводя меня с ума. Дергаю за бедро, прижимая ее ногу к торсу, и врезаюсь.
Резко, сильно, глубоко.
Больно.
Она кусает меня с жалобным стоном. И мне тоже чертовски больно, оттого как сильно она сжимает. Такая тугая. Но больно не физически, а где-то в груди. Впервые трахаю женщину с горечью на губах и дырой в груди.
Толчок, еще и еще. Не щажу нас, смотря, как кошка закатывает глаза, оставляя красные борозды на моей груди. Да. Хочу еще ее отметин, хочу ее шрамы на груди. Задыхаемся друг другу в губы, она стонет громче и громче, а я рычу.
— Тихо, нас услышат! — отпускаю шею, заменяя ладонь губами, всасываю кожу, сильно, долго, чтобы оставить на ней свои багровые следы. Вот так примитивно пометить самку. — Или ты хочешь зрителей? — ухмыляюсь, продолжая кусать и всасывать ее кожу и трахать сильными толчками. — Что же такая голодная? Не удовлетворяет женишок? — брызжу ядом, одновременно закатывая глаза и кусая твердые бусинки сосков.
— Нет никакого жениха, — вдруг жалобно на выдохе произносит девочка. Поднимаю голову, замираю глубоко в ней, стискивая бедро.
— Как нет, кошка? Я же видел, как он тискал тебя пятнадцать минут назад, — голос хриплый, до неузнаваемости, воздуха чертовски не хватает, по крови разливается ярость и экстаз, по спине пот катится.
— Нет его… — повторяет она, тоже задыхаясь, ерзает, вынуждая меня двигаться, запрокидывает голову от нетерпения, расцарапывает мою кожу. — Никого после тебя…
И я, мать ее, верю.
Пусть это ложь, которую я хотел.
Пусть…
— Саша-а-а-а, — выдыхаю, зарываясь в волосы, притягиваю к своим губам и уже целую по-другому, как любимую женщину, как все, что у меня есть. Так же страстно, но уже без ярости, продолжая вколачиваться в девочку, пока она не взрывается в моих руках, не закатывает глаза и не начинает кричать.
Зажимаю ей рот, позволяя кусать мою ладонь, совершаю еще пару сокрушительных толчков и кончаю вместе с ней, изливаясь глубоко внутри. Запрокидываю голову, хрипя сквозь зубы. Это нереальный кайф, до потемнения в глазах, до судорог в теле. Девочка утыкается мне в шею и рвано дышит, уже поглаживая мою грудь, прижимая ладошку к моему бешеному сердцу. Забирай, кошка. Оно твое. И это все, что я могу тебе дать. Больше ничего… Да ты и не возьмешь… Ты…
— Саша! Александра! — слышу голос ее женишка и еще какой-то женский. Кошка вздрагивает, отталкивает меня, а я не отпускаю. Насильно удерживаю. Сам натягиваю на нее платье, прикрывая грудь, застегиваю на шее. Медленно выхожу под ее всхлип.
Ее продолжают звать и искать, шаги и голоса уже так близко. Темно стало, я даже глаз ее не вижу.
Застегиваю ширинку, поправляю трусики и снимаю девочку с перил, одергивая платье.
— А что дальше? — тихо, еще задыхаясь, спрашивает она. Но обреченно. Да, Саша, ты правильно чувствуешь. Прости меня за эту слабость.