Его заложница
Шрифт:
Охрана усилена, никто со мной даже не разговаривает по приказу отца. Отец знает, что я могу заболтать кого угодно. А я яростно ненавижу их всех.
Хожу по своей комнате из угла в угол и ищу выходы, которых нет. Сколько это будет продолжаться? Всю жизнь меня держать будет и порождать еще большую ненависть к себе?
Места себе не нахожу. Меня дико ломает. Я как птица в клетке, постоянно бьюсь о золотые прутья, ломая крылья.
Невыносимо.
Дышать трудно. И страшно, оттого что мой псих может действительно пойти на штурм. Страшно за Арона. Отец в ярости и сделает все, чтобы уничтожить Вертинского, который посмел тронуть его дочь, тем самым унизив его.
Там, за стенами моей клетки, что-то происходит. Глобальное. Чувствую. Там война. И я отчасти в ней виновна. Я как спускной механизм, завела отца, и он пошел напролом.
Черт! Не выдерживаю, хватаю со столика кружку с недопитым кофе и швыряю ее в стену, разбивая вдребезги. Мне мало, во мне столько необузданной злости и отчаянья, что психика не выдерживает. Хватаю все, что попадает под руки: вазу, косметику, планшет, светильник; и швыряю в стену, осколки летят, ранят, но мне все равно. Я ничего не чувствую, кроме злости и дикой тоски.
Ком в горле. Сама не замечаю, как рыдаю в голос. Руки опускаются, и я сползаю на пол. Закрываю глаза, прикусываю ладонь, пытаясь остановить истерику. Сердце заходится, дыхания не хватает, а я все рыдаю, пытаясь хоть как-то освободиться от этой безысходности.
Соскакиваю с места и бегу вниз. Ну что они мне сделают? Ничего! Я хочу уйти отсюда. Я хочу к Арону! Меня всегда душил этот дом. Выскакиваю на улицу. Опять босиком. Плевать. Я готова бежать по стеклу. Подбегаю к воротам, пытаясь их открыть.
— Откройте! Немедленно! — требую у охраны. А они смотрят на меня, как на сумасшедшую, и качают головами. — Выпустите меня немедленно! Вы тупые амбалы, — я действительно сошла с ума, кричу, срывая горло. Просто хочу быть с моим мужчиной! Разве я многого хочу?!
— Александра, вам нельзя выходить, — ко мне идет один из охранников и говорит со мной, как с ребенком или ненормальной. – Пойдёмте в дом, — тянет ко мне руку, которую я отпихиваю. Пячусь от него, упираясь в ворота. — Мы всего лишь выполняем приказ вашего отца.
Дышу рвано, рассматривая мужчин. Отводят глаза, пытаясь не показывать эмоции. Нет, просто так меня никто не выпустит. Они как преданные шавки лижут пятки своему хозяину.
— Пойдёмте, я провожу вас в дом, — мужчина вновь тянет ко мне руку, его пиджак одёргивается, а под ним ствол. Отталкиваюсь от ворот, делаю шаг вперед и резко выхватываю ствол из кобуры, наставляя на охранника. Целюсь прямо в лоб, почти упираюсь в него дулом. Руки трясутся. Я никогда никому не угрожала пистолетом. Но сейчас готова на все. Перехватываю ствол второй рукой, молясь про себя, чтобы рука не дрогнула.
— Просто откройте ворота и выпустите меня! — требую я.
— Александра, — вздыхает охранник, совсем не боясь. — Даже если вы меня убьёте, вас никто не выпустит. Отдайте мне пистолет, и об этом инциденте не узнает ваш отец, — говорит мне тихо и медленно, как умалишенной. А моя истерика прогрессирует, резко отвожу дуло от охранника и приставляю к своему виску. В этот момент в глазах мужчины наконец-то мелькает страх. Нет, умирать я не хочу. Просто делаю все, что могу.
— Не нужно меня шантажировать! Откройте ворота и дайте уйти! — кричу, хотя мужчина совсем рядом. Я уже на грани, и действительно хочется спустить курок, лишь бы это закончилось.
Все происходит мгновенно. Охранник глубоко вздыхает, кивает, усыпляя мою бдительность, и резко выхватывает пистолет. Я по инерции нечаянно нажимаю на курок, но выстрела не происходит. Только глухой щелчок.
— Пистолет не заряжен, — комментирует мужчина, пряча оружие. А я замираю в ступоре. Если бы пистолет был заряжен, я уже была бы мертва. Ничего не могу сказать. Словно онемела. Накатывает дикая слабость. Хочется уснуть и проснуться, когда это все закончится. Отталкиваюсь от ворот, охрана расступается, смотря, как я медленно бреду к дому.
— Сашенька, что происходит? — из дома выходит бабуля, смотрит на меня в недоумении. Поднимаю на неё глаза и вновь начинаю плакать, уже беззвучно, кусая губы. — Сашуля, девочка моя, — бабушка берет меня за руку и ведет в дом. Иду, не сопротивляясь.
Бабуля сажает меня на диван и уходит на кухню. Смотрю в стену и утираю слезы. Выход есть всегда. Нужно просто его найти.
Холодно. Обнимаю себя руками.
Выход есть…
— Вот, выпей, — бабуля протягивает мне кружку с горячей жидкостью, пахнущей травами. Беру, пью, обжигая губы, продолжая смотреть в стену. — Завтра я еду к врачу и привезу тебе телефон, — говорит бабуля, поглаживая меня по плечу. Перевожу на нее взгляд, обретая надежду.
— Спасибо, — всхлипываю, отставляю кружку и обнимаю бабулю. — Я так его люблю. Прости меня.
— Ну что ты, моя хорошая. Сердцу не прикажешь. Ты уверена, что он именно тот человек? — гладит меня по волосам.
— Да, — прижимаюсь. — Он… Он… Такой… — не могу подобрать слова. — Мне кажется, я задыхаюсь без него. Простите меня… пожалуйста.
— Не извиняйся. Это твой отец нажил себе врагов, возомнив себя всесильным. Ты здесь ни при чём. Не нужно извиняться за любовь, — бабушка целует меня в волосы, а я жмусь к ней, как маленькая, постепенно успокаиваясь и обретая хоть какую-то надежду. — Если парень достойный, будь с ним. Я не позволю твоему отцу сломать тебе жизнь. Он уже испортил ее моей дочери.
Я не могу сказать, что мама несчастна, но бабуля недолюбливает зятя. Она и жить с нами стала, только когда заболела.
Бабуля напоила меня чаем, заплела косу как ребенку и рассказала о своей молодости, о том, как встретила деда, и как ее отец тоже был против их брака. И я немного успокоилась. Завтра все решится. Нужно только дождаться.
— Александра! — вздрагиваю, когда слышу позади строгий и немного раздраженный голос отца. Оборачиваюсь и вижу его в дверях гостиной. Злой, как черт, сверлит меня красными глазами, челюсть сжимает. А мне не страшно. Я просто не хочу с ним общаться. Отворачиваюсь, делая вид, что его нет. — Александра. Немедленно зайди в мой кабинет! — приказывает.