Его заложница
Шрифт:
— Арон, — растерянно произношу.
— Ну что такое, кошка? Испугалась? Да не поверю, — закрывает за нами дверь и слегка толкает к стене. Прижимает всем телом, упираясь руками над моей головой. Его запах дурманит, близость кружит голову. Дышу и смотрю на его порочные губы. — Ты не испугалась, когда я тебя похитил, отчаянно боролась, оставив мне шрам на руке. Я боялся, что полосы от твоих коготков вообще не заживут, — ухмыляется и целует щеки, скулы, шею, так сладко, что я невольно выгибаюсь. — Не бойся, Мирона нет дома. А Милана и Алиса просто милашки.
Смеюсь.
— Ты мой псих, — обнимаю. Застываем и дышим друг другом, словно только сейчас осознали, что совершили.
— Прекратите зажиматься, в доме дети, — слышу мягкий и насмешливый женский голос.
— Это Милана, жена моего брата, — шепчет мне Арон и отпускает.
Перед нами девушка, молодая, кажется, даже моложе меня. Красивая, утончённая, в персиковом платье, с красиво уложенными волосами, словно из девятнадцатого века. Хитро улыбается, осматривая нас.
— Ну, давай, знакомь нас скорее, — с каким-то детским нетерпением просит она. Такая открытая, будто безумно мне рада.
— Это моя Александра, — представляет меня Арон.
— Милана, — тянет руку девушка. Киваю, пожимая ее теплую ладонь. Мне пока неуютно в чужом доме, но тепло. — Какая красавица, — комментирует Милана. — Нам тебя не хватало. Где ты была раньше? — вдруг спрашивает она. Удивленно выгибаю брови, не понимая, о чем она. Перевожу взгляд на Арона.
— Она имеет в виду, что мне давно нужна была женщина. Ну, и где ты раньше была?
Смеемся.
— Ой, ну что вы стоите? Пойдем, Саша. Можно же тебя так называть? — Киваю. — Пошли я дам тебе что-нибудь переодеться и заодно покажу дом, — берет меня за руку и ведёт вглубь особняка. Оглядываюсь на Арона, на что тот пожимает плечами и разводит руки.
Милана болтушка. Но очень любящая свою семью. Обо всех отзывается с любовью и трепетом. А еще я впервые вижу человека, который так искренне рад за чужое счастье.
— Это халатик, — вынимает из шкафа черный пеньюар. — Возьми еще шорты, пару футболок, а позже приходи, и выберем платье на вечер. Какой у тебя размер обуви? — озадаченно кидается к нише с туфлями.
— Какой вечер?
— Ну как… Я приготовлю ужин, и мы все познакомимся.
— Кто все?
— Только наша семья. Я, мой муж, моя сестрёнка. Будет Платон, младший брат с дочерью. Не знаю, будет ли его жена, она вроде в больнице.
— Чем она больна?
— А, — отмахивается. — Она на пластике носа. Так какой у тебя размер?
— Может, отложим знакомство хотя бы до завтра? Я как-то не готова.
— Да нечего здесь готовиться. Или я слишком навязчива? Да? — растерянно спрашивает она.
— Нет, ну ты что. Ужин так ужин, — киваю. Если уж и кидаться в омут, то сразу с головой. — Помочь с ужином?
— Нет. Помощники у меня есть. Отдыхайте пока.
Милана выводит меня в коридор.
— Комната Арона в конце, возле окна, — указывает рукой.
Арон где-то внизу, а я изучаю его спальню. Большая. Просторная. Но слишком темная. Плотные шторы, ковер, кожаное кресло, кровать и комод с зеркалом, двери в гардероб и в ванную. Это все, что здесь есть. Мне нужно больше света. Распахиваю шторы, смотрю на двор и нахожу Арона возле поста охраны. Что-то обсуждает с людьми, которые нас увозили. Периметр и правда хорошо охраняем.
Складываю вещи Миланы на кровать и иду в ванную. Она тоже темная. Черный кафель с вкраплением золотого. Надо все менять. Нельзя жить в вечной тьме. Нам нужно много света и солнца.
Прохожу в душевую. Здесь только его гели и шампуни. Но я с удовольствием вдыхаю терпкий запах моего мужчины. Что там будет с нами дальше, известно только Богу. Но мы будем вместе. Решительности во мне полно. Главное – заразить ей Арона.
Смываю шампунь с головы и прикрываю глаза от удовольствия, смывая с себя все напряжение прошедшей недели.
Створки душа распахиваются, оборачиваюсь и вижу Арона. Обнаженный, татуировка на груди перекатывается от его глубокого дыхания, словно живая.
— Привет, кошка, — хрипло произносит он, разворачивает к себе спиной и вжимает в свою грудь, ступая вместе со мной под воду.
— Привет, — откидываю голову Арону на плечо. Он плавно ведёт ладонями по моему мыльному телу, очерчивает грудь, поднимает ее, сжимает. Его возбуждённый член упирается мне в бедро, наше дыхание сбивается, но мы не торопимся.
— Не жалеешь?
— О чем я должна жалеть?
— Эйфория пройдет. Останется послевкусие. Возможно, горькое, — шепчет мне, а сам не перестает гладить мое тело, то нежно поглаживая, то грубо сжимая. В этом весь Арон – импульсивный, противоречивый, непредсказуемый.
— Нет, эйфория пройдет, останется любовь.
Он мягко смеётся мне в волосы.
— Люблю тебя, — впервые произносит эти слова напрямую. — Но иногда моя любовь будет вот такая…
Резко впечатывает меня в кафель, прижимая всем телом. Дыхание сбивается, тело пронзает разряд возбуждения.
— Я долго держал зверя на цепи, на голодном пайке. Он требует свою дозу кошки!
Возбужденно смеюсь и царапаю мокрый кафель, когда Арон хватает меня за бедра и за волосы, вынуждая прогнуться.
— Ах! — выкрикиваю, хватая воздух, когда Арон резко входит в меня, растягивая изнутри. Замирает, позволяя привыкнуть, но я чувствую, как ему хочется начать двигаться. Дрожим. Живот сводит от животного желания быть растерзанной им.
— Если будет слишком грубо, скажи, — его голос хрипит.
— Не будет, я хочу глубже, — виляю бедрами, потому что мне мало этого мужчины. Я хочу всего полностью, чтобы не контролировал себя.
— Кошка, — рычит, начиная насаживать меня сильнее, глубже, грубее, хрипло рыча мне на ухо, кусая за мочку. И мы улетаем…