Его заложница
Шрифт:
— Есть. Я возвращаю тебе не просто контрольный пакет «Спецсталь», а полностью отдаю все, — кидаю папку на стол. — А ты с миром отпускаешь со мной Александру. И мы больше ничего не делим.
— Решил купить у меня дочь за мой же завод? — усмехается Павлов, но папку берет, рассматривая бумаги.
— Ну зачем же лукавить. У нас к тебе гораздо больше предъяв, чем у тебя к нам.
— А ты, я смотрю, бесстрашный, готов умереть за мою дочь? Или это слабоумие?
— Готов умереть… Только счастливее от этого никто не станет.
— Мы не в то время живем, Арон, я теперь в законе.
— Тем более, господин Павлов. Насколько я знаю, вы метите во власть. А у меня достаточно информации о вашем прошлом, чтобы сломать вам эту карьеру на корню. Не выйду отсюда – дело сделают мои люди.
— Все в духе Вертинских. Предложение сделки подкрепляется шантажом.
— С волками жить – по-волчьи выть. Подумай, я не тороплюсь.
Он опускает глаза в бумаги и внимательно их изучает. Проходит минута, две, пять… Кажется, он уже думает совсем не о бумагах.
— Борис! — рявкает Павлов. Охранник тут же появляется в дверях, сжимая в руках ствол. Выдыхает, когда понимает, что я не угрожаю его хозяину. — Александру приведи.
Тот кивает и ретируется. Склоняю голову, рассматривая Павлова. Неужели так просто отдаст мне дочь? Он молчит, продолжая изучать бумаги.
Я слышу её торопливые шаги, и сердце сдавливает болью. Дышать трудно.
По хрену! Даже если есть подвох. Я уже не отдам мою кошку.
Дверь распахивается…
Она вся заплаканная, волосы разметались, бледная, смотрит на меня поплывшим взглядом и недоверчиво переводит взгляд на отца.
— Войди и дверь закрой, — велит Павлов. Не выдерживаю, встаю с места, и в эту же минуту девочка кидается ко мне. Дыхание сбивается, когда сжимаю ее в объятьях. А она цепляется за меня, словно боится, что все нереально. Павлов что-то рычит, но мы его не слышим.
— Ты псих! — ударяет меня в грудь и тут же прижимается снова. — Зачем так… в открытую…
— Это того стоит, кошка, — глубоко вдыхаю запах ее волос. Слышу, как барабанит ее сердце или мое, все сливается. Хочется зацеловать её слезы, хочется впиться в эти пухлые губы. Хочется… мне столько всего хочется… но я только дышу ее запахом.
— Саша! — рявкает ее отец. — Оторвись от него и немедленно сядь в кресло!
А она не слушает, прижимаясь ко мне крепче. Сам аккуратно отрываю ее от себя и отодвигаю себе за спину. Павлов цокает, закатывая глаза, рассматривая нас. А моя кошка повисает у меня руке и утыкается носом в моё плечо. Такая нежная сейчас и уязвимая.
— Скажи мне, дочь, ты действительно хочешь уйти с ним? Войти в семью Вертинских, наплевав на отца?! Так просто переступить через меня ради вот этого?!
— Переступать через тебя не хочу. Хочу лишь быть с тем, кого люблю, — спокойно отвечает Саша. Сдерживаю улыбку, кусая щеки изнутри.
— А по-другому не получится.
— И не надо, я назад не вернусь! — так уверенно заявляет моя девочка. Даже я не уверен, что не обижу ее. А она все решает за нас.
— Ты мать-то хоть пожалей, если на меня наплевать! — Павлов кидает последний аргумент.
— А мама здесь ни при чем, я не собираюсь с ней прощаться. Не пустишь в дом – мы найдем место для встреч. Она меня отпускает.
— Отпускает, значит, — цокает, качая головой. — А знаешь, что он тебя у меня покупает? — указывает на папку с документами. Вот мудак. Стискиваю зубы.
— Я не покупаю, а выкупаю и делаю все, чтобы наш вопрос решился мирно.
— Я выйду отсюда только ним! — всхлипывает Саша.
— Ну иди! — указывает на дверь. — Прямо сейчас беги. Но на глаза мне больше не попадайся! — холодно отзывается он и отворачивается к окну. Дергаю Сашу за собой, а она упирается.
— Пап… — так тихо зовет его.
— Я все сказал, Саша! — отрезает.
— Пап, я не могу иначе, — почти плачет. Но Павлова ничто не трогает, он как скала – непробиваемый.
— Пошли, — вытягиваю ее из комнаты. Нам преграждает дорогу тупоголовый охранник, тыча мне стволом в лоб. Отпихиваю его, цепляемся взглядами.
— Выпусти их! — кричит Павлов, и мы выходим.
А дальше все как в тумане.
Мы до последней минуты не верим, что спокойно уходим.
Прихожу в себя, только когда подходим к одному из сопровождающих меня внедорожнику, и понимаю, что кошка опять босая. Мои ребята выскакивают, но я даю им отмашку. Качаю головой, рассматривая ее ступни, поднимаю кошку на руки и падаю с ней на заднее сидение, вынуждая меня оседлать.
— Гони домой! — приказываю Генычу и целую кошку. Целую, целую, целую, теряя связь с реальностью. — Ты сама напросилась, Александра Вертинская. Из нашей семьи просто так не отпускают, как из твоей, — рычу ей между поцелуями, не позволяя ответить, пожирая сладкие губы.
ГЛАВА 36
Александра
— Почему дом твоего брата? — спрашиваю я, когда Арон выносит меня из машины и ставит босую возле дверей особняка.
— Это мой родной дом, — поясняет он и открывает для меня двери. Переступаю через порог и только сейчас понимаю, что я растрёпанная, заплаканная, босая и в помятом платье. Ушла из дома почти голая. И в таком виде мне сейчас придётся познакомиться с его родственниками.
А я не готова.
Меня еще потряхивает от круто перевернувшейся жизни.
— Поживем здесь, пока все не уляжется. Территория охраняется. Эту крепость никто не возьмет. Мирон защищает семью. А ты у нас принцесса из вражеского королевства, — усмехается, поправляя мои волосы.