Его запретная малышка
Шрифт:
— Что за глупости ты говоришь? Это не так, точно не так.
— Да знаю, что это глупо, но все равно это чувство — оно есть. И вот я все стараюсь быть лучшей, идеальной, собранной, умной, чтоб он гордился мной, чтоб уход мамы был не напрасным.
Маша плачет, больно смотреть на ее слезы, стираю их с лица, целую глаза, щеки. Какая она все-таки маленькая девочка, которой нужна забота, ласка, внимание.
— Все, Маня, все, не плачь. Такое бывает, я верю, нужно отпустить себя и не пытаться кому-то что-то доказать.
Маша обнимает меня, сидим так несколько минут, слушаю ее дыхание, чувствую, как часто бьется сердечко на моей груди. Точно надо увольняться, в самом начале учебного года еще не так страшно, можно найти замену.
Смотрю в сторону: там, в конце аллеи, ходит парень и продает яркие надувные шары, решение приходит моментально.
— Маня, ты посиди здесь. Только никуда не уходи. Хорошо?
— Что случилось?
— Я мигом, пять минут.
Несусь по аллее, сворачиваю за угол, туда, где цветочный киоск.
— Мне вот этих, розовых — все, что есть.
— Здесь тридцать пять штук. Упаковать?
— Нет, давайте так.
С длинных стеблей роз капает вода, прижимаю всю охапку. Нежно-розовые розы для моей нежной, но с острым характером, как шипы у цветов, девочки. Несусь обратно, покупаю у парня все шары, они как радуга на синем небе. Машке понравится. Бегу, чувствуя, как из меня выплескивается счастье.
— Маня, — пытаюсь отдышаться, Маша смотрит удивленно, но улыбается, прижимая руки к груди. — Это все тебе.
— Просто так?
— Конечно, нет, у меня на тебя большие планы.
Вручаю розы, девушка на самом деле выглядит удивленной, смотрит так, словно ей никогда не дарили цветов и шаров. А я готов хоть утку поймать для нее сейчас.
— Спасибо.
— Пойдем быстрее домой, сейчас доставка из ресторана приедет, утки спасены и сыты.
— У тебя есть ваза?
— Точно есть ведро, Маня, все, полетели.
Она смеется — так звонко и открыто, что меня окончательно накрывает.
Я, кажется, влюбился.
Глава 26 Маша
— Кого мы видим? Мария Владимировна осветила своим появлением наши серые студенческие будни и скучные пары.
— Леманн, тебе не с кем было тренироваться в остроумии?
Не обращаю внимания на подколы Серафимы, сажусь к девочкам, Вера смотрит взволнованно. Я, конечно, плохо поступила, что не отвечала на ее звонки и сообщения, но совсем не было времени и сил.
— Маш, все хорошо? Я волновалась.
— Все просто отлично, моя милая Вера. Как, кстати, твои дела, есть изменения в личной жизни?
Вера загадочно улыбается, опускает глаза, замечаю на ней новую блузку и стильный пиджак. Виктор наверняка позвонил и позвал мою подругу на свидание, вон как щеки горят. Надо потом поговорить нормально с ней.
— Ой, да какая у нее личная
— Ну а у тебя что нового, королева курса? — перевожу разговор на Серафиму, чтоб мне не задавала много вопросов.
Сима театрально заводит глаза под лоб, обмахивается конспектом, садится на парту, так что становится видна резинка чулок.
— Скука и тоска, Денис Олегович болел, пары заменили, эта зануда, Витальевна в гроб вгонит своими таблицами и диаграммами.
— Заболел, да ты что? Бедненький. Что это с ним такое случилось?
Задаю вопрос, сама роюсь в сумке, стараюсь не рассмеяться, ищу телефон. Надо бы распустить и просушить волосы, они все еще влажные с утра, Денис завез домой, сам не заходил, я быстро переоделась, папы не было дома. А потом мы, как великие конспираторы, долго целовались за три улицы от университета.
Щеки начинают гореть, а пальцами не могу разблокировать телефон, чтобы прочесть от него сообщение. Как вспомню, что было между нами за эти пять дней, начинаю возбуждаться, а еще скучать по своему мужчине, хотя расстались десять минут назад.
— Говорят, вирус какой-то подцепил, но сегодня уже выздоровел. Я ему звонила все время, может что надо — чисто по-человечески: там, лекарства, стакан воды подать.
— Ну и заодно в постель к нему залезть, — не удержалась, да еще так со злостью получилось это сказать. Мне уже не нравится, что о мужике говорят такое.
— А вот меня, кстати, кто-то опередил, — Сима переходит на таинственный шепот, оглядывается по сторонам, снова смотрит на нас с Верой.
— Это как? У него кто-то есть, ты видела? — Вера спрашивает также шепотом.
А я напрягаюсь, по спине течет холодный пот, словно я пойманная за руку воровка в магазине. Наши отношения пока должны оставаться тайной, я прекрасно это понимаю, афишировать отношения «преподаватель-студентка» совсем не время и не место.
— Сапрыкина Ирка с параллельного потока, ну, та, что в том году на мотоцикле чуть не разбилась, видела его в парке с какой-то девицей, говорит, они целовались как ненормальные.
— И что, она знает эту девицу? — Вера за меня задала вопрос.
— Говорит, не успела разглядеть.
Вздыхаю с облегчением, но Сима выглядит так, словно открыла всем великую тайну и сейчас разверзнутся небеса.
— Сапрыкина великая сплетница, после тебя — вторая у нас в универе. Она той зимой сочиняла, что у нее объявился богатый отец, который якобы не знал о ее существовании все эти годы, и скоро она переезжает в Лондон. Так где тот Лондон и где Сапрыкина?
Ставлю Симку на место с ее фантазиями и сплетнями, но надо быть осторожными и не целоваться в общественных местах. Хотя, вот если признаться самой себе честно, меня эта конспирация даже заводит, запретный плод, как говорится, очень сладок.