Его запретная малышка
Шрифт:
Но ничего такого нет! Я образцовая дочь — до такой степени, что мне самой стыдно, что была до двадцати одного года девственницей.
Ненавижу его!
В душе горечь, обида, хочу выйти из этого здания, вдохнуть свежего воздуха, хочу к Денису, и не нужны мне деньги отца, его компания, слияние, банкет. Мне ничего от него не нужно.
— Мария Владимировна, вас куда-то нужно отвезти?
Наталкиваюсь на водителя в дверях.
— Я считала вас, Виктор, порядочным человеком, а вы опускаетесь до слежки и доносов. Надеюсь, вам хорошо заплатили
— Вы правы, это моя работа, я не мог ее не выполнять.
— Вот и катитесь к чертям, а если вы и дальше будете за мной следить — нет, я не буду говорить Вере, какой вы «ответственный работник», — я скажу отцу, что вы ко мне приставали и пытались изнасиловать. Подло, да, и некрасиво? Не спорю. Но я не совсем хорошая и правильная девочка как всем казалось.
Во мне сейчас столько злости и ненависти, она разъедает кислотой все то хорошее, что было во мне.
Виктор лишь немного меняется в лице, напрягается, но смотрит так же открыто, холодным взглядом, лишь желваки играют на скулах. Высокий, крепкий мужчина, я практически считала его другом. Вот это самое мерзкое и обидное.
Не знаю, о чем он сейчас думает, но отходит в сторону, давая мне пройти.
— Не надо говорить такое вслух, Мария Владимировна, мысли — они материальны.
Словно удар в спину, а еще это было сказано с такой интонацией, что по спине прошел холодок.
К черту и его тоже. Хочу написать Денису сообщение или позвонить, но не делаю это — вдруг и правда все прослушивается? Но уже поздно путать следы, они и так знают, где живет Константинов, а еще хуже, если папа захочет, может ему навредить, а виновата буду в этом я.
Выхожу на проспект, до дома Дениса всего несколько остановок, надо остыть и подумать, как быть дальше. Иду быстрым шагом, запахивая на груди куртку, волосы выбились из пучка, распускаю их.
Захожу в подъезд за девочкой с рюкзаком, нервно сжимаю кулаки, когда еду в лифте, несколько раз нажимаю звонок, но я даже не посмотрела, стоит ли машина Дениса во дворе.
Дверь открывается, улыбаюсь, зная, что Денис будет раз меня видеть, но тут же делаю шаг назад, радость проходит, когда перед собой я вижу девушку. Блондинка в банном халате моего мужчины вытирает капли воды со лба, она только вышла из душа.
Мы смотрим друг на друга. Молчим. В ней нет агрессии, в голубых глазах интерес. Кто это? Может сестра Дениса или родственница, я совсем ничего не знаю о нем.
— Я вас слушаю.
— Мне нужен Денис.
— Денис Олегович?
— Да.
— А вы кто?
— А вы?
Не могу сдвинуться с места, в груди давит, кажется, что моя душа сжалась в комок и рухнула с высокого обрыва.
— Я-то жена, а кто ты? Еще одна студенточка моего любвеобильного мужа?
А вот это было еще больнее, чем слова папы, его недоверие, слежка и скрытый контроль.
— А ты пока еще жена, так? Или еще не знаешь о разводе? — Меня трясет так, что, кажется, слышно, как стучат зубы. Но я не позволю этой особе называть меня «еще одной студенточкой».
— Сегодня
Она все говорит, говорит, совсем не повышая голос, словно это не впервой у нее в жизни, вот так разгонять навязчивых девиц мужа. Словно она это делает каждую вторую пятницу месяца, смотрит на все его похождения сквозь пальцы, а вечером они вместе разопьют бутылочку вина и посмотрят милую комедию.
— Я не думала, — прошептала одними губами, вновь посмотрела на девушку.
Она красивая, противоположность мне: блондинка, выразительные голубые глаза, высокие скулы, ровный загар — кукла, которую наверняка приятно не только раздевать, но и одевать.
— Вот и правильно, а у нас скоро будет пополнение, Денис так хотел сына, не могу же я отказать любимому мужчине.
Перед глазами все плывет, сейчас главное — не разрыдаться перед ней, не показать, насколько я слаба и уязвима, до какой степени меня задели ее слова.
— Сын — это прекрасно, всего вам хорошего. И да, не говорите Денису Олеговичу, что я приходила.
— А вас как зовут?
— Неважно. Уже неважно.
— Вы правы, это неважно. И вам всего хорошего.
Разворачиваюсь, не вызывая лифт, иду пешком, стараюсь глубоко дышать, считаю ступеньки. На двадцать седьмой срываюсь в истерику, прижимаюсь к стене, всхлипываю, кусаю ладонь, чтоб не завыть в голос.
Не могу поверить, что все, мной услышанное, правда, что Денис только играл, что таких, как я, у него было много — глупых девочек, что повелись на брутальную внешность и красивые слова.
Господи, как вспомню, что сегодня мы вытворяли в аудитории… Сегодня? Это было несколько часов назад, а кажется, что в другой жизни.
Как же подло и некрасиво все вышло, а ведь он мог все рассказать, не врать в глаза, я бы не допустила, чтоб все между нами зашло так далеко.
Ой, да кого я обманываю? Легла бы, позволила бы. Потому что глупая влюбленная дура.
Выходит, что папа прав?
В кармане на беззвучном режиме вибрирует телефон, имя Денис теперь вызывает ненависть. Сбрасываю звонок, вытирая слезы, спускаюсь дальше, но он продолжает звонить. Пальцы не слушаются, блокирую номер.
Не хочу слышать ни одного слова от него. Не хочу видеть.
Никогда.
И на учебу плевать, папе ведь важнее репутация, а моя до этого времени была слишком идеальной, пора ее подпортить.
— Вера, ты дома? Я приеду, ты не против? Поговорить надо.
Подруга не возражает, на улице, достав солнцезащитные очки, поправляю короткую юбку, хорошо, что надела не кабуки, а ботинки.
Не хочу, чтоб было так больно, не хочу ни о чем думать. Больше накосячить, чем уже это сделала, влюбившись в женатого мужика в ожидании первенца, я не смогу, значит, все остальное будет на этом фоне лишь цветочками.