Эхо Москвы. Непридуманная история
Шрифт:
Л. ГУЛЬКО: Ганапольский Матвей Юрьевич. Товарищ Ганапольский – один из ветеранов нашего трудового коллектива. Он, если можно так сказать, человек-оркестр. Умением товарища Ганапольского играть сразу на нескольких досках, качественно закрывать самые разные участки не раз пользовалось руководство предприятия. Одна из важных характерных черт товарища Ганапольского – искренность, даже если в данный конкретный момент она совсем и не кстати. Товарищ Ганапольский никогда не смотрит назад, он всегда в любом случае идет вперед, чтобы в конце концов добиться нужной цели. Товарищ Ганапольский одинаково хорош как в командной игре, так и, что называется, а капелла. Трудовая деятельность товарища Ганапольского получила признание в профессиональной среде: диплом международной конфедерации журналистских союзов, медаль дерева дружбы от Совета глав СНГ, почетный диплом конкурса «Телегрант», товарищ Ганапольский:
К. ЛАРИНА: Ну как?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Сначала я в первой части думал Гулько убить, а сейчас ему очень благодарен.
К. ЛАРИНА: Хороший портрет, очень правильный, действительно, это Матвей Ганапольский сегодня в программе «Сотрудники», поэтому я напоминаю нашим слушателям, что вы можете задать вопрос Матвею, напомню номер телефона: 363-36-59, СМС тоже +7-985-970-45-45.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ксения, почему ты сказала, что я одиозный?
К. ЛАРИНА: Одиозный? Потому что вызываешь много споров. Ну, вот, я тебе прочитала две телеграммы. Одна – восторг, другая – возмущение и ненависть. Я думаю, что и того, и другого. Мне кажется, ты идеальный ведущий для радиостанции «Эхо Москвы». Такие ведущие, собственно, и делают радиостанцию. Я бы хотела начать вот с чего, Матвей: поскольку помню твои слова, которые ты мне сказал когда-то много лет назад, когда я впервые получила приглашение работать на программе на каком-то на телевидении. И ты мне тогда сказал, уже имея опыт телевизионный: что бы ни случилось, что бы тебе ни предлагали – горы золотые, программу «Время», все, что угодно – никогда не уходи с радио, никогда не уходи с «Эха». Ну, вот, этому завету ты сам следуешь все эти 20 лет, а ты можешь объяснить почему?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Тут две причины. Первая причина – что телевидение, мы много об этом говорили, это такое, я бы даже сказал, слишком электоральное средство массовой информации. Вот, часто повторяю это слово, по-другому и не скажешь. Всеохватное. Оно зиждется на том, не то что ты умеешь, никакие твои человеческие или профессиональные качества, а на том, насколько твое, вот, открытое, честное лицо, это очень важно иметь для телевидения, открытое честное лицо позволяет тебе говорить ложь в эфире. Все мои телепроекты, ну, если мы говорим про Бомонд, то там ушел по одной причине, по другой всегда есть работодатели, но любые социальные передачи, а ты была участником социальных передач, они могут не совпадать с тем, что хочет власть, и власть тебя сметет, а телевидение – это страшно притягательная вещь, вот это искушение славы… И очень многие этим болеют. Мы с тобой знаем примеры, когда люди впадали в депрессию. Я, например, знаю…
К. ЛАРИНА: Когда их лишали.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Когда их лишали эфира. Я сейчас знаю примеры, когда люди, которых лишают эфиров, идут на все и в конце концов получают эти эфиры. Эти примеры налицо. Так вот, очень важно иметь какую-то гавань, где нет вот этой знаменитой сшибки между тем, что ты хотел бы делать и тем, что тебе позволяется делать. И как не ругай «Эхо», и как, может быть, для многих радиослушателей и телезрителей, которые смотрят RTVI, «Эхо» не совпадает с тем, что они думают о жизни, главное, что на «Эхе» работают те люди, для которых их душевное устройство, их понимание жизни в этом мире совпадает с тем, что разрешается делать на «Эхе Москвы». Это непросто, мы не в Америке, я и в Америке пожил, и в Италии пожил. Сейчас очень долго был в Грузии, ну, вот, знаешь, как там это естественно. Там есть другие какие-то сложности, да, которые мешают жить, но там не задушено. И практически говорят часто радиослушатели такую фразу, они думают, что она обидная, но это высшее признание. Они говорят – вот, «Эхо Москвы», оно известно и вы там всем известны только потому, что вам нет альтернативы, поэтому вы завиваете пальцы.
К. ЛАРИНА: В смысле нет конкурентов, да?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет конкурентов, да. Вот, если бы была, если бы у бабушки кое-что было, так она была бы дедушкой. Тут стоит подумать, как на протяжении двадцати лет.
К. ЛАРИНА: Двадцати лет ничего не появилось.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Нет. Как на протяжении 20 лет радиостанция «Эхо Москвы» умудрилась объяснить всем вокруг, начиная и заканчивая. Начиная с Корзуна, которому, я думаю, все, ну, просто непросто признательны, просто бывает такой моральный стержень, который в какое-то время сказал – вот это будет так. И вот так оно было на протяжении всех этих 20 лет и поддержано потом руководством –
К. ЛАРИНА: Мы все это знаем, да, и Алексей это рассказывал и в эфире для слушателей, да, да, да.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: А их рука дрогнула, большое им за это спасибо. Я, знаешь, вначале мы дальше пойдем о другом, я просто хочу сказать, что я вас всех очень люблю.
К. ЛАРИНА: Это ты кому говоришь?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Я говорю и сотрудникам радиостанции, моим уважаемым коллегам, и которых уже нет в живых, и которые продолжают работать на «Эхе», и которые ушли, и молодым, которых из-за моего двухлетнего путешествия я почти не знаю. Я чувствую, что меня здесь защитят.
К. ЛАРИНА: Да, это правда.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Понимаешь, и это дает мне силы. Очень важно, когда ты где-то работаешь, неформально где-то тебя защитят. Я знаю, что такое существует в «Новой газете». Там если кого-то тронут, то поднимется весь коллектив.
К. ЛАРИНА: А на «Первом канале» как защищают! Знаешь как?
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не хочу… Ну, защищают, ну, хорошо. Вот, дай им Бог. Я ж не касаюсь.
К. ЛАРИНА: Отстреливаются буквально.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Поэтому хочу тебе сказать, что «Эхо Москвы», конечно, феномен, который сделан всеми, и, кстати, хочу сказать вот что: если бы радиослушатели «Эха Москвы» предали когда-нибудь радиостанцию, то «Эха» бы уже не было. Я не говорю о том, что кто-то бы вышел куда-то. НТВ, более респектабельное, электоральное, телевизионный канал, с прекрасными людьми, закрыли в одну секунду. Ну, как. Сначала неделю было 2000 человек. На следующей неделе – 300, ну, и так далее, и так далее. Я знаю, что такое может быть и с «Эхо Москвы». Если вдруг «Эхо Москвы» закроют, конечно, людям это не понравится, но в конце концов пойдут…
К. ЛАРИНА: Никто не выйдет. Я тебя умоляю.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Слушать. Вопрос не в том. Мы чувствуем поддержку аудитории. Мы знаем, что люди едут в машине, скачивают наши передачи.
К. ЛАРИНА: Востребовано. Кому-то это необходимо.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это дает неюридическую защиту радиостанции «Эхо Москвы». Это дает нам моральные силы говорить абсолютно откровенно то, что мы думаем. А это, собственно, то, на чем «Эхо Москвы» имеет самый бешеный рейтинг. По-моему, это слова Венедиктова, которые он сказал много лет назад, восхитительные: что правда оказалась товаром, причем самым продаваемым, а за это особое спасибо нашим руководителям государства.
К. ЛАРИНА: Слушай, но тем не менее: все-таки вопрос еще и смысла. Опять же вспоминают твои, поскольку как и было сказано Львом Гулько, ты человек искренний и, наверное, это правильно, иначе какой смысл выходить к микрофону. В какой-то момент какие-то были очередные выборы, я помню, ты работал в эфире перед выборами. И звонили наши слушатели, и кто-то, прямо подряд было несколько звонков, типа вы нам скажите, Матвей Юрьевич, за кого.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Это знаменитая история с этой женщиной.
К. ЛАРИНА: Да. И ты сказал – блин, 15… а, я даже помню, когда это было… 15 лет мы вам долбим одно и то же, 15 лет мы призываем вас к самостоятельности мышления, самостоятельности в принятии решения, и все это без толку. Получается, что все без толку? Переделать мир невозможно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: А переделывать мир не надо.
К. ЛАРИНА: Мозг переделать невозможно.
М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Не надо. Мы ведь, знаешь, как есть замечательная фраза, что никто не знает, что является венцом творения. И дальше такая фраза замечательная – может быть, тот бокал с вином или шампанским, который я держу в руках. Никто не знает цели жизни. Мы знаем одну цель – родить детей. Но все остальное, вот, что такое, например, я не знаю, там, социальный результат? Это что? Какая-то демократия? Ничего подобного. Мы знаем, что демократия американская – это одна. Немецкая – это другая. Британская – да? В России, ну, вот, такая полудемократия, которым руководство наше довольно. Я думаю, главное, что мы делаем, совсем не в этом. Да, переубедить никого невозможно. А я заметил, что мы сейчас стали мудрее и не пытаемся. Мы просто естественны в эфире. И люди, видя наш пример, думают: а может быть, действительно так можно жить? Я думаю, что мы не перевоспитали поколение за эти 20 лет, а мы просто показали им пример естественности, понимаешь? Что не надо никого бояться. Эти же там говорят, показывая на нас. Ну и я. А дальше уже расшифровка своему начальнику.