Эхо вечности. Багдад - Славгород
Шрифт:
Видя туманные перспективы... работы по его освоению прекратили, просто забросили тот станок и все. Так он и стоял до конца года в бездействии, пылился.
С нового года опять за него взялись — станок-то числится! Опять внесли в техплан, послали к нему наладчиков... И опять те зря весь год протолклись.
В управлении уже не знали, что с ним делать и куда его деть. Грешили на поставщиков, считали, что капиталисты прислали нам явный брак!
Но вот случились перемены — на время модернизации наш завод в 1963 году объединили с Днепропетровским заводом
Ну, и к делу они подошли серьезно, решили запустить новый станок любой ценой — сразу же прислали к нам 2-х техников, наладчиков по внедрению новой техники и пригласили в компанию 2-х наших наладчиков, которые тот станок два года подряд “налаживали”, без толку толклись возле него. Все закрутилось сызнова...
Его там и разбирали, и собирали, и разукомплектовывали, потом укомплектовали. Но вышли на тот же результат — 2 лета провозились, а запустить не смогли. Уехали прикомандированные “мастера” восвояси с опущенными вниз глазами...
Так и обходился наш завод при выпуске продукции стареньким станком. Был у нас такой, резьбонакатный. А новый стоял без толку.
Шли годы...
И вот появился у нас молодой специалист, выпускник техникума... Неопытный, конечно. Его сначала поставили бригадиром слесарей, а потом перевели механиком цеха, к которому был приписан неработающий новый станок. Видя, что с новым станком дела нет, этому молодому специалисту выписали задание — произвести капитальный ремонт старого станка, чтобы он вдруг не развалился, чтобы на него можно было положиться в будущей работе.
Ну, тот молодой специалист расстарался и такой капитальный ремонт дал старому станку, что его больше восстановить нельзя было...
Что делать? На чем работать? Хоть кричи караул — ведь план-то дай!
А тут пришел большой заказ на накатку лент. А накатывать нечем! Ну беда, хоть беги прямо поперед себя, куда глаза глядят!
В этом безвыходном положении, когда угробили резьбонакатный станок и вдоволь потрепали резьбонарезной, пришли ко мне — вспомнили, что в свое время я запускал в производство старый станочек. Просят, мол, посмотри, пожалуйста... Глядят на меня с надеждой...
Ну что? Мне пришлось браться за работу. Осмотрел я его, с сомнением, конечно, потому что им же обученные специалисты занимались, прославленные. И не день, не два — 4 года просидели! Сколько они всего перепортили, сколько всего извели... роликов тех... приспособлений разных... Господи! А он не работает, хоть тресни...
Крутится, гудит хорошо, но резьбы не режет.
Я попросил у механика цеха паспорт, прочитал инструкцию, изучил технические характеристики. Но книжечка та... тот паспорт был затаскан и истрепан, что дальше некуда, его же мяли да трепали 4 года. А в промежутках между работой он пылился в цехе.
Ничего я там нового не нашел. И непонятно — и все понятно. Все разделы там — наладка, возможные неполадки, способы устранения — все так, но станок не работает.
Начал я выяснять то, до чего никто не
Ну, я это обнаружил уже под конец дня. Никому ничего не сказал, ушел домой.
На следующий день у меня спросили — возле меня там было целое окружение — что да что...
Говорю:
— По предварительным наблюдениям, думаю, тут один вал отстает во вращении... Вот они оба, — показал им, — должны точно обращаться, одинаково... Но один отстает и рвет ленту.
Надо мной посмеялись:
— Шутишь? Это же немцы делали!
— Так что, я должен верить немецкому авторитету и не верить собственным глазам?
А на третий день я вскрыл привод — уже не экскурсию делал, не чертежи смотрел, — а вскрыл и посмотрел на динамику механизма, и увидел, что я прав. Я затянул ослабленную муфту, произвел инструментальную наладку и запустил станок. И он пошел работать — монотонно, устойчиво, что приятно было смотреть. И сколько лет после этого работал, никогда с ним не случалось поломок.
Тогда все сбежались и давай чуть ли не качать меня. Шутка ли? Сравнить затраты 4-х лет трудов целых коллективов да несколько лет простоя станка, с одной стороны, и три дня моих трудов — с другой. Все прибежали, в том числе и причастные наладчики, начали поздравлять меня, благодарить.
Позже приезжали и те, что тут два года от завода им. Артема работали. Они знали меня, но теперь обходили стороной — неудобно им было передо мной.
Ну, тогда уж и инженеры, и работники техотдела, и отдела механики и все... Ну что? Кто-то хлопает по спине и хвалит, а другой с завистью смотрит.
Нашелся, конечно, и наглый умник, подошел с претензиями:
— Если ты знал, в чем дело, почему сразу не сказал? Почему раньше не сделал... — меня еще и обвинил.
Вот до чего паскудные люди есть... Хотел я его послать, но потом сдержался. Говорю:
— Раньше я не знал, в чем дело.
Ну и что же? Оценили мой подвиг... По докладной записке начальника цеха примеривали меня за выполнение особо важного задания аж 20-ю рублями. Сэкономили на мне».
Дальше Борис Павлович рассказывает другой случай из той же поры, из времен модернизации производства, только теперь уже старых машин не было, а шло оснащение новых цехов уникальными станками.
«Получили мы станок из категории нестандартного оборудования. Паспорт на него где-то затерялся при транспортировке... История получилась та же — без паспорта его не могли запустить в работу.
Это был агрегатный станок, изготовленный по спецзаказу. Он сверлил отверстия в корпусах из спецстали... для военной промышленности. Да. Там даже марку не писали. Писали какое-то слово и расшифровки не было.
И вот сколько с тем станком ни мучились, ничего не получалось. Его и смонтировали, и установили, а воз оставался и ныне там...