Эхо вины
Шрифт:
«А ну-ка, хватит! – приказала Вирджиния сама себе, встраивая автомобиль в поток машин, который из-за проливного дождя двигался довольно медленно. – Все-таки нехорошо так думать о человеке. Никакой он не клещ, и кровь он из меня не сосет».
– Чего же тогда он хочет?
Может быть, денег? Он с удовольствием принял от нее несколько купюр, и, скорее всего, не в последний раз, но это была не такая уж крупная сумма. Ничего особенного, на эти деньги сильно не пошикуешь. Но он не просил еще. Меркантильный мужчина тут же воспользовался бы отсутствием Фредерика, чтобы выклянчить у нее еще деньжат, выдумав для этого массу предлогов – например, предоплата за лечение жены. Однако Натан не сделал ничего подобного.
Так чего же тогда он хочет? Этот вопрос остается открытым.
Она вспомнила первое утро Натана в доме. Он пристал к ней тогда с вопросами, держа в руке ее старую фотографию. «Куда же подевалась эта живая, энергичная хохотушка?»
Этот человек терпеливо выслушал ее. И накануне вечером, и сегодня – несколько часов с самого утра до полудня. Он слушал внимательно, не перебивая и не отвлекаясь, не выказывая ни малейших признаков усталости или скуки. Почему он так заинтересован в ней?
«Он хочет меня. Вот и ответ. Он хочет меня…» – эта мысль так испугала Вирджинию, что она едва не ударила по тормозам, находясь в самой гуще движения, чем могла бы вызвать серьезную аварию. На несколько мгновений она потеряла контроль над своим автомобилем, затем стала предпринимать отчаянные попытки выровнять ситуацию, но машина завиляла и съехала на соседнюю полосу. Под возмущенные гудки Вирджиния вернулась в исходный ряд. Водитель автомобиля, который едва не врезался в нее сзади, проехал мимо со свирепым лицом, агрессивно показывая ей средний палец. Вирджиния заметила этот жест лишь краешком глаза. Ее мысли были далеко.
Она свернула на Гэйвудское шоссе, ведущее в то место, где с субботы гостила ее дочь. Проехав несколько пригородных кварталов, Вирджиния снова едва сдержалась, чтобы не затормозить прямо посреди улицы. На одном из перекрестков Гэйвуда находилась небольшая кофейня. На площадке перед ней громоздились штабеля пластиковых стульев и трепыхались от дождя и сильных порывов ветра солнцезащитные зонтики. Проезжая мимо, Вирджиния заметила там какого-то темноволосого широкоплечего мужчину, одетого в слишком тесную футболку. Она видела его лишь со спины, однако тут же поняла, что сумеет различить эту фигуру среди тысячи подобных. Натан Мур! Сомнений быть не может. Что он здесь делает? Как он добрался сюда из Ферндейла без машины? И зачем? Когда она уезжала, он и виду не подал, что собирается в Гэйвуд; он притворился, что…
«Однако постой. Разве он притворялся? Если честно, то нет. Просто у тебя сложилось впечатление, что он останется дома, пока ты будешь находиться в городе. Ты решила, что он прогуляется по парку, а затем выудит с полки какую-нибудь книжку и приляжет с ней на диван. Но никаких оснований утверждать, что он поступит именно так, у тебя нет. Тогда как он сюда добрался? Пешком? В принципе это возможно, но тогда ему пришлось бы шагать сюда целый час. Невеликое удовольствие, да к тому же под таким проливным дождем, напоминающим всемирный потоп. Тогда, может быть, он пересекся с Джеком, который тоже решил отправиться в город и вызвался подбросить Натана?» Эта мысль повергла Вирджинию в некоторое уныние, ведь она старалась скрыть от Уолкеров, что в отсутствие Фредерика в доме находится посторонний мужчина. Конечно, когда Ким вернется домой, скрывать присутствие Натана будет уже невозможно, однако Вирджиния надеялась умолчать хотя бы о том, что этот человек живет в доме еще с субботы.
Она едва устояла перед искушением свернуть на парковку рядом с кофейней и удостовериться в том, что глаза ее не обманули. Однако возможная встреча с Натаном не сулила ей ничего хорошего. У нее не было никакого права контролировать этого человека, требовать отчета о его поступках. Он был вправе шататься по кафе сколько ему влезет. Лучше уж вечером в разговоре с Натаном упомянуть вскользь, что она видела в городе какого-то человека, очень похожего на него. Тогда одно из двух: он либо даст ей какое-то разумное объяснение, либо опровергнет ее подозрения. Возможно, ему тоже неловко признаваться в том, что он разгуливает по кафе, вместо того чтобы нести вахту у постели больной жены. Вне сомнений, Натана не очень-то к ней тянуло. «А впрочем, его взаимоотношения с женой меня абсолютно не касаются», – мысленно подвела черту своим размышлениям Вирджиния.
В конце концов, это мог быть вовсе не он. Однако полной уверенности в этом у женщины не было.
Вторник, 29 августа 2006 года
1
Когда в семь пятнадцать утра во вторник на пороге дома Клары Каннингэм появились трое полицейских, она сразу же поняла, что они пришли из-за Рейчел. Лица мужчин не предвещали ничего хорошего, однако несколько секунд Клара еще тешила себя крошечной надеждой на то, что Рейчел нашлась живой и невредимой, что она лишь случайно потерялась, а теперь сидит в полицейском участке и ее осматривает врач.
«Все в порядке, миссис Каннингэм – скажут полисмены. – Такие уж они, наши детки. Внезапно их охватывает жажда приключений, и они несутся неизвестно куда, сбиваются с пути, а потом, когда на улице темнеет, уже не могут найти дорогу домой».
Два дня и две ночи подряд Клара не смыкала глаз. Она задремала лишь поздним вечером в понедельник, но тут же проснулась, нисколько не отдохнув. Вчерашний дождь поверг Клару в такое паническое состояние, что пришлось два раза вызывать врача и колоть ей успокоительное.
– Ты видишь, какой дождь? Видишь, какой дождь? – кричала она, как безумная. Она упала на колени и отчаянно молотила кулаками по полу, словно хотела, чтобы физическая боль перекрыла душевную. Роберту не удавалось поднять жену с пола и успокоить.
– Мой ребенок там, на улице! Там, под дождем! Она там, под дождем!
Клара повторяла эти фразы бессчетное число раз, пока совсем не охрипла. Когда она впилась в свое лицо ногтями и начала исступленно расцарапывать его в кровь, Роберт снова вызвал врача – того самого, что уже приходил рано утром, в самый первый острый момент. После нескольких уколов в глазах Клары замерло выражение отрешенного отчаяния. Она стала несколько спокойнее, теперь ни тело, ни язык ее больше не слушались. Глядеть на то, с каким трудом она двигается, как пытается что-то выговорить и не может, Роберту было, быть может, даже больнее, чем выносить ее буйства. В понедельник вечером из полиции прислали штатного психолога, юную девушку, и та предложила свою помощь. Но тут нервы сдали и у Роберта.
– Наша дочь пропала вчера в первой половине дня! – заорал он на девушку-психолога. – Вечером того же дня мы сообщили об этом в полицию! Тридцать два часа мы предоставлены сами себе, сидим один на один с нашей трагедией, и вот теперь, когда моя жена уже потеряла дар речи от горя и лежит, напичканная успокоительным, теперь нам вдруг соизволили прислать психолога! Ничего не скажешь, подходящий момент!!!
– Пожалуйста, не кричите! – категоричным тоном ответила ему девушка. И тут она увидела Клару. Та выглядела действительно ужасно: ее лицо было расцарапано в кровь, локти и кисти рук все в синяках, зловеще переливающихся разными цветами, от голубого до темно-лилового. Она беспрестанно пыталась что-то сказать, однако не могла выговорить ни одного четкого звука. Нижняя губа Клары отвисла, абсолютно не подчиняясь ее воле.