Экипаж боцмана Рябова(Рассказы и повести)
Шрифт:
Вера Андреевна, хлопотливая и радушная хозяйка, бегала на кухню, приносила новые кушанья и угощала, угощала, угощала:
— Степан Егорович, вы ещё гольца не отведали. Свежепросольный, сама готовила. Обидите. Наташенька, пирожка кусочек, ты только не стесняйся, не у чужих, будь как дома. Пётр Иванович, ещё рюмочку и студня, студня. Алёша, что ты сидишь и не угощаешь?! Ребята, вы ешьте, ешьте…
— Наташа, вот это тётя Мэнева, о которой я тебе рассказывал, — сказал Поморцев, кивая на Илюшину мать. — Помнишь хлебного божка?.. Она и видела в тундре полярную гвоздику — хаерад, цветок солнца.
— Тётя Мэнева, расскажите, — попросила Наташа.
Мэнева засмущалась:
— Да не знаю, сейчас и сама верю и не верю. Теперь всё думаю, уж не поблазнило ли мне в ту пору.
— Ну всё равно, тетя Мэнева, расскажите!
Стесняясь, с длинными паузами Мэнева рассказала, как она в детстве на охоте за куропатками наткнулась на необыкновенный цветок.
— Я уже хотела сорвать его, а он будто сам оттолкнул мою руку, — говорила Мэнева. — В тот день малый снег выпал, бело кругом, а вокруг красного цветка ни снежинки, голая и талая тундра. Приехала я в стойбище, рассказываю о цветке, а мне одни не верят, другие ругают: надо было цветок выкопать и привезти. Побоялась я тогда…
Наташа во все глаза смотрела на тётю Мэневу. Эта женщина видела волшебный цветок. Наташа нисколько не сомневалась в этом.
— Мы с Илюшей пойдём в тундру и поищем хаерад-цветок, — сказала она. — Правда, Илюша?
— И я пойду, — сказал Игорь. — Всё равно делать нечего. Каникулы.
— А вы с нами, тётя Мэнева, пойдёте?
Мэнева улыбнулась:
— Да ведь разве его найдёшь! Тут люди жизнь прожили, а цветок этот только двое-трое видели, и то давно.
— А мы попробуем, — настаивала Наташа. — Пойдёмте с нами, тётя Мэнева.
— Вот разве в тундре давно не бывала… А только Ефима нужно подождать. Тогда можно.
Илюша вскочил, сверкнул глазами:
— А мы и отца позовём. Он с нами обязательно пойдёт.
— Ефим — отец Илюши, — пояснил Степан Егорович. — Он охотник и остров до последней кочки с юга на север и с востока на запад вдоль и поперёк исходил и изъездил. Всё знает.
— А вот хаерад-цветок не встречал, — вставила Мэнева.
В эту минуту она, должно быть, гордилась, что вот, мол, такой охотник и знаток острова, как её Ефим, хаерад-цветка не видел, а она видела.
Когда Мэнева забывала об окружающих, она становилась смелее, говорила громче и глаза её поблёскивали. Казалось, она освобождалась от какой-то тяжести прошлого.
Сейчас она была такой, и Наташа невольно залюбовалась этой уже не молодой ненкой. Мэнева в такие минуты по-своему была особенно красива. И уже вместо: «Да ведь разве его найдёшь!» — она решительно заявила:
— Ефим вернётся — все поедем в тундру.
— Искать хаерад-цветок! — воскликнул Илюша.
— Волшебный солнечный цветок, — сказала Наташа.
— Полярную гвоздику! — торжественно заключил сказочник.
Пётр Иванович, распрощавшись с дочерью и со всеми остальными, поспешил на судно — приближалось время отхода.
Подступала полночь, а солнце так и не закатывалось. Оно висело над Медвежьей губой, на северо-западе, прохладное и неяркое, и словно посмеивалось над людьми: свечу, а не грею.
Уходя с матерью домой, Илюша сказал:
— А завтра к нам. И ты, Наташа, и ты, юре. Приходите в гости.
— Мне бы хотелось на оленях покататься! — тихо сказала Наташа. — Я ещё никогда не ездила на оленях. Только во сне.
— На оленях? — Илюша рассмеялся. — Э, да это раз плюнуть. Завтра погостишь у нас, а потом и на оленях.
— А как без снега? — спросила на всякий случай Наташа, хотя слышала, что на оленях ездят по тундре и летом.
— А зачем нам снег? Вот на собаках, тогда по снегу. У нас теперь все собаки безработные, до первого большого снега. А олени есть, сегодня из тундры две упряжки пришли. Покатаешься.
— Почему же я ни оленей, ни собак не видела? Где они?
Тётя Мэнева уже давно тянула Илюшу за руку, а мальчик, не глядя на мать, упирался и продолжал разговаривать с Наташей.
— Когда вы приехали, как раз из тундры и пришли две оленьи упряжки. С ними привели одного оленя с подбитой ногой. На нём уже ездить нельзя. Его тут забили, вот все собаки и сбежались туда с берега. Они всегда издали запах битого оленя чуют. Мяса-то им не дают, а вот потроха — это для них.
— Это как же забили? — в ужасе спросила Наташа. — Убили?
— Ну да, забили, на мясо, — спокойно отвечал Илюша.
— Страшно.
Илюша передёрнул плечами:
— Чего страшного! Обыкновенно. Ведь оленина-то всё равно нужна. А вот осенью в тундре, в стадах, массовый забой бывает, я видел, и даже мне было страшновато.
— Пойдём, пойдём, не пугай девочку на ночь, — ещё сильнее потянула сына Мэнева.
— До свиданья! — крикнул из-за двери Илюша.
На другой день, проснувшись, Наташа услышала в соседней комнате разговор. Она сразу же узнала голоса Степана Егоровича и Илюши. «На острове, в Заполярье!» — вспомнила она и стала одеваться.
— Пойдём скорее! — закричал Илюша, когда Наташа вышла к ним.
— Да подожди ты! — возмутилась Вера Андреевна. — Дай девочке умыться да позавтракать.
— И нет, и нет, и нет! — запротестовал мальчик. — Ничего есть не смей, мама заругается. Уже всё готово, и мама ждёт. И умоешься у нас. — Он схватил Наташу за рукав и потащил к двери…
Тётя Мэнева была не менее гостеприимна и щедра на угощение, чем Вера Андреевна. На столе у неё тоже были и оленина, и пельмени, и голец, и камбала, и холодец, и пироги. И опять, конечно, искусно приготовленные оленьи языки.