Эксперимент
Шрифт:
– Я не об этом сказала… не подумала…не хотела тебя обидеть как-то… – прошептала Лилит, опуская глаза.
Ей стало неудобно и возможно даже стыдно за необдуманно брошенную фразу.
– Я тебе много раз уже говорил, думай, продумай и обдумай прежде чем что-либо сказать или сделать. Это шахматы, Лилит, и если ты не будешь думать, каждый раз тебе будут ставить шах… а когда-нибудь поставят и мат.
17
Неделю спустя Лилит уже не мазала руки. Волдыри подсыхали, представляя собой
Было раннее утро, когда Лилит неожиданно открыла глаза. Все небо было серое, ни намека на лучи солнца. Но птицы уже щебетали.
Лилит хотела есть. Левиафан спал рядом, уткнувшись лицом в подушку. Лилит тихонько встала и пошла вниз, поискать что-нибудь в холодильнике.
На кухне стоял мрак. Слабый свет пробивался сквозь приоткрытые шторы. Лилит открыла холодильник, и яркий свет пал на ее руки. Девушка замерла. Вся красная, не понятной формы кожа, и ничего похожего на восстановление. Она стояла у открытого холодильника и смотрела на ладони, и тело начинало трясти от жалости к самой себе.
На неделю она решилась забыться, не обращать внимания, дать возможность успокоиться разбушевавшимся отношениям, игрища в которых уже зашкаливали за самый далекий и крайний предел. Мягкий, голубоватый свет из холодильника придавал рукам цвет кожи утопленника. Стоя и разглядывая этот кошмар, облаченный в свет, Лилит снова разрыдалась.
– Да не могу я такое простить! – обиженно прошептала она и подбежала к столу.
На подставке лежал тот самый нож с коротким лезвием, которым три недели назад вампир перерезал человеческое горло. Лилит схватила его и понеслась наверх.
Левиафан все также лежал на животе, руки под подушкой и смиренно спал.
Лилит гневно поморщилась и запрыгнула на него сверху, словно на ездовую лошадь. Вампир выпучил глаза, ничего не понимая. Девушка нахмурилась и замахнулась, резко прочертив кровавую полосу на спине.
Левиафан резко перевернулась, и тут же Лилит резанула его по скуле.
– Не могу! – проскулила она, размахивая в разные стороны ножом и нанося немыслимое количество порезов на ангельское лицо Левиафана.
Он так еще и не понял, что происходит. Он чувствовал сумасшедшую боль, пронзающую кожу по всему лицу. Сквозь боль, Левиафан решил хотя бы руки подставить. Лилит без разбору высекала на нем зарубки, как на деревьях в лесу, лицо – так лицо, руки – так руки.
– Да ты что? Обезумила, что ль? – вскрикнул он, наконец, пытаясь поймать ее руку.
Но не тут-то было. Лилит размахивала ножом с такой скоростью, что Левиафан, весь в крови, никак не мог уследить за траекторией ее руки. Плюс, он понимал, что они еще не до конца зажили и болят, и схватить ее за руку – означало появление новой боли, и на следующую ночь ему отрежут голову.
Лилит рыдала, кричала что-то несвязное, но ни на секунду не останавливалась. Наконец Левиафан изловчился и выбил нож из ее рук и она сразу же обмякла, словно из нее изгнали демона, терзающего ее душу. Вампир вскочил и включил свет, а затем оказался у зеркала. Лилит, увидев его, закрыла рукой рот от удивления и неожиданности.
Все лицо было словно залито кровью, практически ни одного целого куска кожи там не было. В крови виднелись раны, широкие и узкие, длинные и короткие. Руки также были в крови и в глубоких хаотичных порезах. Кровавые линии напоминали китайские иероглифы и древние письмена.
Левиафану было тяжело разобраться, то ли он красный от крови, то ли от злости, то ли от всего сразу. Ни один из парезов не начинал зажевать, питая вампира болью, все происходило так медленно и ощутимо, из-за недостатка человеческой крови для собственного восстановления. Лилит, перепугавшись, выбежала из комнаты.
Вампир остался у зеркала и с каждой секундой мрачнел. Внезапно он услышал звук захлопывающейся двери.
– Машина! – прошептал он и понесся вниз.
Но как только Левиафан оказался около двери, в ушах задребезжали бьющиеся стекла. Вначале звук доносился оттуда, где стояли машины, а затем переместился на кухню, как полтергейст.
– Все на кухне, все битые…в машине видимо то же самое! – Проскрипел вампир и выскочил на улицу и сразу же наткнулся на девушку.
Ее взгляд был совершено безумным. Левиафан закинул ее на плечо и затащил в дом. Скинув девушку на диван, он сжал кулаки и встал над ней.
– С одной стороны, я, конечно, понимаю, ожоги, дикая боль…Но с другой, я хочу растерзать тебя на части, на молекулы, на атомы! И так же я знаю, что ты сейчас в полном аффекте, ты сошла с ума, надеюсь, что ненадолго, мне чертовски больно, у меня ножевые раны! Лилит! Я еле шевелюсь…мне нужна кровь… – Левиафан вцепился зубами в плечо, словно забыв, что перед ним находится не кто-то, а любимая девушка.
– Господи, как сильно я хочу убить тебя! – прошипел он, напившись крови, и вышел на улицу.
Триста грамм крови Лилит ему было мало, и Левиафан пошел искать запасы. Они были просто необходимы, но уже не столько для ран, сколько для того, чтобы успокоиться.
Лилит осталась одна, прикрывая кровоточащее плечо ладонью. Ей даже не хотелось думать о том, что только что случилось, наступило состояние шока.
По первому этажу, сквозь разбитые стекла, быстро пробежался утренний ветер и слегка прошуршал шторами. Глаза всматривались в пустоту, ища там вопросы и заодно ответы. Левиафан вернулся через какое-то время с чистым лицом и руками, без рваных ран и порезов. Он держал огромный букет белых роз.
– Давай все забудем, а? – мягко предложил он, усаживаясь перед девушкой на полу, положив возле нее цветы.
Лилит сидела с задумчивым и печальным лицом. Там все еще блестели капли его крови, вперемешку с собственной.
– Я понимаю, что это ненадолго, но все же! – продолжил Левиафан, поглаживая ее колено. – Просто представим, что ничего не было, хотя бы на пару дней. А потом снова можешь истязать меня всеми доступными способами. Мне очень стыдно и жутко неудобно, что я сижу тут перед тобой буквально с поднятым белым флагом, но я просто хочу перерыва. Два дня, Лилит, ты сможешь с этим справиться? Два дня…