Экзамен-2
Шрифт:
— Если можешь — поспи. Если нет — я тебя поласкаю.
— О, нет! — простонал я. Если меня сейчас ещё и ласкать начнут — я же сдохну!
Хашеп рядом закудахтала.
— Милый, у тебя ещё некоторое время мозги будут путаться. У нас ласкать — это совсем не то, что ты подумал!
И я понял, что она абсолютно права. «Си эрр ашшаа» — это именно ласкать. То есть, проявлять внимание и участие, выражающееся в поглаживании и вычёсывании. И что мою многострадальную голову ласкают когти Хашеп. И хотя мне всегда приятны её ласки в любом виде — облегчения это не приносит…
Я сижу и смотрю на свою Хаш. Вот не знаю, почему, но я чувствую, что она — моя. Она
И вот я знаю, через что ты прошла. Ты добровольно легла на эти прочные брусья, тебя крепко связали и засунули трубку в голову. И ты после этого долго и муторно учила языки. То ли один, то ли два, то ли все пять. Не знаю, как это делается, но если ты пять раз ложилась на этот стол пыток… Ты святая! И очень, очень решительная хаарши. Я, например, второй раз на это не пойду. Хоть застрелите. Мне сейчас даже просто касаться затылка страшно! Я хотел высказать этому Смаарру всё, что я о нём думаю, и о его методиках, и о всём их грёбаном мире… А сам сейчас думаю — если бы я знал, я бы дал себя привязать? Да фигушки! Ни за что бы не дался!
Хаш тоже устала. Это же надо чётко и в нужном темпе выдать сотни телодвижений, тысячи слов, десятки тысяч фраз и предложений! Хорошо, что у них уже наработаны методики… Интересно, а зачем хаарши разрабатывали методики обучения языкам? Да ещё столь варварские? Нет, ну надо же, голова уже почти не болит, но так и хочется почесать внутри. Очень занятная методика.
Я погладил пушистое бедро, и хвост шевельнулся. Просто шевельнулся, во сне.
Какой же необычный у меня получается медовый месяц! Начисто лишён секса, зато мучений — на двадцать лет вперёд.
Сейчас я понимаю людей, которые неожиданно обрели зрение или слух. Мир до этого был привычен, на недостаток не обращаешь внимания. И вдруг — оказывается, вокруг происходило столько интересного! А ты и не знал!
Например, я понимаю, что вот этот младший помощник старшего подмастерья какого-то там жреца распекает рабов. Раньше я бы подумал, что он ругается на них чуть ли не матом. Сейчас я знаю, что он просто перечисляет список их недоделок и ошибок. Уши рабов прижаты в смысле «Ой, я так виноват, я так виноват!» — но даже мне видно, что никакой вины они за собой не чувствуют. И ничего бы такого в этой бытовой сценке не было, если бы я не вспомнил выражение морды того раба. И уши! Теперь я знал, что они выражали отчаяние крайней степени. Но при этом казнимый не дёргался и никак не высказывал своих чувств, хотя, безусловно, знал, что с ним сейчас сделают.
За столом все присутствующие продолжают болтать о своём, в том числе — обо мне. Перешучиваются, обращаются к Хаш, но та, как и прежде, делает вид, что ничего не слышит. Мне же очень хочется что-нибудь ответить, но я пока не рискую демонстрировать своё знание местного языка. Тем более, что в нём огромное значение играют уши и хвост, которых у меня нету. И одна и та же фраза, произнесённая вслух, может иметь до десяти разных значений в зависимости от. Самих хаарши такие условности не смущают, болтают и шевелят ушами без всяких трудностей.
После завтрака Смаарр вручает мне какой-то ритуальный жетон с зубастой пастью. Присмотревшись, понимаю, что зубы образуют ромб.
— Сходи на рынок и выбери раба.
Только не на «рынок», а в «общественное место». И не «купи», а именно «выбери».
— А где это?
— Язык знаешь, голова на плечах. Разберёшься.
— А какой нужен раб? Я же их никогда не покупал!
— Вот и потренируешься.
— Что хоть выбирать? — перешёл я на английский. Кстати, сейчас у меня не было ни малейших проблем с этим языком. Я мог думать на нём и говорить, как на родном. Фразы рождались свободно, естественно. — Самец нужен или самка? Молодой, старый, здоровый или умный?
— Я тебя не ограничиваю. Какого возьмёшь, такой и будет.
— А если я ошибусь?
— Тяжело сделать неправильно, если нет правил.
А Хаш в это время исчезла! Ушла по своим делам, свято уверенная, что уж вот теперь-то её помощь точно не требуется. Раньше я без неё как без… языка. Даже спросить ничего не могу сам! Сейчас — пожалуйста. Но вот именно сейчас она мне нужна, как воздух!
Или…
Или забить на указание этого нахала? Ну и что, что он отец Хаш? Мне-то он кто? Мы, между прочим, ещё не женаты даже. Вот после свадьбы — пожалуйста. А может, той свадьбы ещё и не будет!
Видимо, эта мысль меня и отрезвила. Не, конечно, я могу тут гнуть пальцы веером и доказывать, что мой хвост пушистее… Ой, то есть, что я тут парень независимый и гордый, но цена моей гордости? А вдруг они скажут «Иди, друг Коля, к себе в родной мир, и нечего тут пасть раскрывать на лакомый кусочек»? Вот будет смешно!
Получается, что и послать я Смаарра не могу. Точнее, могу, но не хочу, а результат тот же.
С другой стороны, это же Приключение! Пойти и купить себе раба!
Нет, не так. Вспоминаем. Рабство на Хаарши — это не просто этап социальных отношений, заключающийся в эксплуатации одним человеком другого. Это что-то другое. Да вот, хоть вспомнить сегодняшнюю взбучку. Рабов не пугали. Их даже не ругали, можно сказать! Им просто перечисляли, что именно они неправильно сделали! То есть, я абсолютно не разбираюсь в местных культурных традициях.
Но, как сказал Смаарр — тяжело ошибиться, если нет никаких правил. Пойду, развлекусь!
Найти «общее место» оказалось несложным. Достаточно было спросить у любого раба. Зато как выглядела изумлённая морда, когда он услышал от меня родную речь! И вот я впервые иду по миру Хаарши один и без сопровождения. Вот сейчас (и только сейчас!) до меня дошёл вкус заграничной… (инопланетной?) поездки. Иду по улицам и вижу, что если приглядываться — то ни одной знакомой мелочи нету. Всё не такое! Дома не такие. И ладно бы — просто мелкие, одноэтажные. Так нет же, и форма не та, и фактура, и расположение дверей-окон… А если взглянуть иначе — то всё то же самое. Во-первых — дома. Во-вторых — окна, двери. Дома тоже состоят из тех же элементов — крыши, стены… И слагаются в улицы. Пусть движение на улицах хаотическое, никак не организованное, но при этом — улицы, спешащие куда-то жители… Одежда у многих. Кстати, вон, я смотрю — и рубашечки есть или что-то похожее. И что-то типа сари… В общем, не все носят эти два куска ткани. Ну, и нравы, конечно, отличаются. Вот, например, идёт хаарши в своём сером, заляпанном чем-то костюмчике. Над плечами колыхаются складки ткани, а внизу она даже коленки не покрывает. Потом вдруг прямо при всех присаживается над канавкой, хвост отводит назад… Плюх! Встал, ткань поправил и дальше пошёл. И никто на это внимания не обратил! Зато понятно, зачем у них тут вот эти канавки дурнопахнущие… Это такие общественные туалеты.