Экзамен первокурсницы
Шрифт:
Минута уходила за минутой, тишина оставалась тишиной, больше никакого хруста, и я медленно опустила книгу, которую сжимала все это время.
– Нет, это совершенно невозможно. До утра я просто сойду с ума, – прошептала я, положила книгу на стол, взяла со стула пояс с рапирой и ингредиентами. Стараясь не думать о том, как это будет расценено слугами или князем, я с трудом одной рукой застегнула его поверх домашнего платья. Пора заканчивать с истерией.
Легко сказать «пора заканчивать», на деле же я несколько минут топталась перед дверью, прежде чем решилась
Дерево пола оказалось на удивление теплым и приятным для босых ног. Я оставила дверь открытой, вышла в коридор и прислушалась. Поскрипывали половицы, трещал фитиль свечи, где-то за стенами завывал ветер. Я подняла свечку выше, но коридор оставался пуст.
Несколько метров, что оделяли эту часть дома от той, в которой поселили парней, я проделала на цыпочках, оглядываясь через каждый шаг. И лишь остановившись перед нужной дверью… Кажется нужной, в темноте они все казались одинаковыми. Оглянулась на все еще открытую дверь своей спальни. Эфес рапиры стукнулся о ручку. Звук показался мне оглушительным и вместе с ним немного знакомым, это царапающее касание. Неужели кто-то так же стоял перед моей дверью? Кто-то с оружием, которое скребло по дереву?
Я торопливо постучала. Никто не ответил. Постучала снова и потянула дверь за ручку…
А вы замечали, как нормы поведения, прививаемые с рождения, словно растворяются в темноте и тревоге?
В комнате горел свет. Мэрдок лежал на кровати до пояса укрытый одеялом, грудь перетягивали белые повязки. Целительница, еще минуту назад сидевшая в кресле у кровати, вскочила. И за миг до того, как она узнала меня, в ее глазах я увидела… Нет, даже не страх, я увидела готовность сражаться.
– Леди, – проговорила она едва слышно, убирая правую руку за спину.
– Простите за вторжение, – я подошла к постели сокурсника, в желтоватом свете его лицо казалось восковым. – Скажите, как он?
– Жив, – ответила она. – Рану на ноге я зашила, если не тревожить, быстро заживет, а там уж будет зависеть от него. Сможет разработать мышцу – будет ходить лучше прежнего, станет себя жалеть – останется колченогим. Сломано три ребра, но внутреннего кровотечения нет, просто разбит нос и выбито два зуба, отсюда кровь изо рта. Грудную клетку я перетянула, в ближайшее время будет больно дышать, но если не добьют, жить будет.
– К-к-кто добьет? – не поняла я.
– Это я образно. – Она натянуто улыбнулась и добавила: – Даю вам слово, я отсюда никуда не уйду и никого к нему не подпущу. Буду сидеть до утреннего дирижабля.
– Спасибо… Утреннего дирижабля?
– Дидье предупредил, что завтрак подадут раньше, потому что за вами прибудет дирижабль из Академикума. Разве вам не сказали?
– Нет. Еще раз спасибо, – я замялась, не зная, что еще спросить, вроде все узнала, оставалось только вернуться в спальню, но вопреки всему уходить не хотелось.
– Он вам дорог? – тихо спросила Цисси.
Тот же вопрос, что задавала мне горничная. Тот же и совершенно иной.
– Не хочу, чтобы он умер, – ответила я и тут же поняла, что сказала правду. Я не хочу, чтобы Мэрдок умер, потому что он не виноват. Не он принес клятву богиням, не он обменял свободу на жизнь отца и брата, он всего лишь оказался некстати с этим своим предложением, и даже сперва не он, а его опекун. Он предложил, а я согласилась. Отец и я, как бы не хотелось в этом признаваться.
И теперь я испытывала угрызения совести за то, что исподволь желала ему смерти, просто потому, что так было бы проще.
– Иногда это очень много, – ответила целительница, садясь обратно в кресло, – Не желать кому-либо смерти. Идите спать, леди, не стоит бродить по коридорам в одиночестве.
– Но разве в Первом форте небезопасно? Нам здесь что-то грозит? – спросила я.
– Не больше чем в остальном городе. – Она отвела взгляд от моего пояса с оружием. И это сказало мне больше любых слов. Ее взгляд, а еще скальпель, все еще зажатый в ее правой руке. – Но раз хозяин дал вам свою защиту, значит, он ее дал. Его приказы не обсуждают. Идите спать.
Она перевела взгляд на огонь в камине, а я несколько минут боролась с желанием попросить разрешения остаться. Даже мелькнула мысль попросить ее осмотреть мою руку, но… Что-то остановило меня. Не думаю, что с кистью, что-то серьезное, она почти не беспокоила меня, находясь в покое, боль возвращалась урывками, стоило, пошевелить пальцами или сжать эфес шпаги, как я сейчас.
И дело было не в Мэрдоке, а в том, что мне не хотелось оставаться в одиночестве. Не этой ночью, не в этом месте. В пустой комнате я была один на один со своими страхами, а выдуманными или нет, сейчас не так важно.
Но я промолчала. Она тоже, так и не предложив мне остаться. Раз хозяин Первого форта дал нам защиту… А что он дал ей? Судя по блеску стали в руке, ничего.
Дверь закрылась за моей спиной. Коридор все так же тонул в темноте, и лишь пятно света в дальнем конце обозначало дверь, из которой я вышла.
– Глупость какая, – тихо проговорила я, – В доме настолько безопасно, что лучше носить оружие и не бродить по ночам, но с другой стороны, раз вам дал слово хозяин, можете лечь спать, а мы пока скальпели наточим.
И тут… кто-то захихикал. Именно так. Кто-то слышал мой тихий монолог и нашел его забавным. Только вот у меня от этого смеха чуть не остановилось сердце. Старая Грэ так же хихикала, когда играла ведьму на празднике в честь Посвящения Девам. Детишки «умирали» от ужаса.
Я вздрогнула, повернулась на звук. Увидела деревянный пол, стены и ручки дверей, что в темноте казались мне совершенно одинаковыми.
По голым ногам пробежался прохладный ветерок, словно где-то дальше открыли окно, и… И в этот миг дверь моей спальни захлопнулась, оставив меня в темноте. Пламя свечи заколыхалось, и я прикрыла его опухшей рукой, стараясь не обращать внимания на боль и на то, как заходится сердце.