Ельцын в Аду
Шрифт:
Детство-то у Сталина такое же проклятое, как у Гитлера и у меня... Неужели все тираны... а я-то, Боже мой, тогда кто?
– с юных лет унижались своими отцами?
– подумал он.
– Я так и не установил здесь какой-либо закономерности, - ответил читавший мысли Дьявол.
– У Муссолини – схожая картина, Александр Македонский враждовал со своим отцом Филиппом. Царевич Иван Иванович, сын Грозного, не ладил с батюшкой, тот его и прикончил. А какой злодей грозил из него вырасти, задатки-то были многообещающие! Петр Первый тоже первенца уконтропупил.
А вот остальные... Аттила и Чингизхан папашек потеряли в детстве, правда, Чингиз своего старшего сыночка Джучи уделал. У Цезаря, Калигулы, Ганнибала, Наполеона, Ленина были прекрасные отцы, с которыми они ладили...
...С матерью отношения у Иосифа Джугашвили тоже были очень сложными – не как у Гитлера. О ней в Гори ходили грязные слухи: Кокэ работала прислугой в богатых домах. Отцом Иосифа упорно называли то известного путешественника Пржевальского, то одного из местных толстосумов. Иногда Сосо вгорячах ругал ее старой проституткой. Мать его часто лупила за непослушание, хотя его отличали необыкновенная память, большие способности к наукам, музыке и пению. Весьма характерный диалог состоялся у него при последнем свидании с матерью незадолго до ее смерти:
« - Почему ты так сильно била меня?
– Потому ты и вышел такой хороший. Иосиф, кем же ты теперь будешь?
– Царя помнишь? Ну, я вроде царь.
– Лучше бы ты стал священником...»
В разгар самых жутких репрессий, в середине раскаленного лета 1937 года 4 июня в 23 часа 5 минут у себя на квартире после тяжелой и продолжительной болезни скончалась Екатерина Георгиевна Джугашвили. Сын даже не приехал ее хоронить...
Еще раз символически оплевав (слюны-то не имелось!) пришипившегося идеолога-придурка Жданова, члены Политбюро приступили к обсуждению кандидатуры первой жены Вождя – Екатерины Сванидзе. При этом выяснилась пикантная деталь: Коба с ней... венчался, что считалось позором для революционера. Като была покорной женой. Даже если бы и захотела, за год совместной жизни, отведенный им судьбой, просто не успела осмелеть. Когда к Иосифу приходили товарищи, она от смущения пряталась под стол и ни за что не хотела вылезать. Она родила Якова, заболела – или тифом, или скоротечной чахоткой. На лечение у Кобы не было денег – опять страшный позор для грузина. Като скончалась у него на руках. Есть фото, сохранившееся в семье Сванидзе: новоявленный вдовец стоит над гробом – несчастный, с взъерошенными волосами... Яков до 1921 года жил у тетки Екатерины, и лишь потом Сталин забрал его в Москву...
Учитывая все эти факты, Като в СНК не пригласили...
Оживленную дискуссию и грандиозный приступ адских мук у Сталина вызвало обсуждение подробностей его личной жизни со второй женой – Надеждой, дочкой старого большевика Сергея Аллилуева. Когда-то, будучи еще девочкой, она чуть не утонула в море – ее спас Коба, близкий друг семьи, образцовый революционер. Детская влюбленность перешла в девичью любовь. Во время Гражданской она вышла за него замуж и работала его личным секретарем. Когда он стал Генсеком, решительно отказалась вести обычную беспросветную жизнь в кругу стареющих революционерок – жен кремлевских вождей. И чувствовала себя при живом супервлиятельном муже одинокой вдовой...
Надежда Аллилуева-Сталина: «Я в Москве решительно ни с кем не имею дела. Иногда даже странно: за столько лет не иметь приятелей, близких. Но это, очевидно, зависит от характера. Причем странно: ближе чувствую себя с людьми беспартийными, женщинами, конечно. Это объясняется тем, что эта публика проще, конечно. Страшно много новых предрассудков. Если ты не работаешь – то уже «баба». Хотя, может быть, не делаешь этого, потому что считаешь работу без квалификации просто не оправдывающей себя... Вы даже не представляете, как тяжело работать для заработка, выполняя любую работу. Нужно иметь обязательно специальность, которая дает возможность не быть ни у кого на побегушках, как это обыкновенно бывает в секретарской работе...»
Какое-то время Надежда работала в секретариате у Ленина. Однако вскоре ей пришлось уйти – она оказалась «в положении». Но постеснялась признаться, что беременна, объяснила уход желанием мужа. Ильич пожал плечами и выдал диагноз: «Азиат».
В 1921 году, во время очередной чистки ВКП(б), Надю исключили «как балласт, не интересующийся партией». Она объяснила свою неактивность рождением ребенка, но тщетно. Однако Ленин, продвигавший тогда Кобу, не позволил ударить по своему протеже. Он написал в декабре 1921 года письмо о заслугах Аллилуевых, ее оставили в ВКП(б), хотя и перевели в кандидаты.
Родив сына, она не трудилась, жила замкнуто. А супруг всегда горел на работе. Вечно окруженный соратниками, Сталин жил в мужском братстве, всех женщин называл «бабами». Эта пренебрежительность ранила ее.
Орджоникидзе взял Надю в свой секретариат, но эта скучная должность оказалась ей противна. Она никак не могла найти себя и опять сидела дома. Однако теперь этому было хоть какое-то объяснение – она вновь носила ребенка.
Дома Сталин вел себя как тиран, не раз Надя жаловалась, вздыхая: «Третий день молчит, ни с кем не разговаривает и не отвечает, когда к нему обращаются, чрезвычайно тяжелый человек».
«Маме все чаще приходило в голову уйти от отца», - писала Светлана Аллилуева.
Генсек стал погуливать. В отместку супруга приносила домой мнения о нем из Промакадемии, где она стала учиться и где большинство коллектива составляли оппозиционеры. У ее же мужа имелся лишь один критерий оценки человека - преданность лично ему. Оттого он начинал ее ненавидеть – и все чаще возникали его романы. И Надежда сходила с ума, кричала ему в глаза оскорбления: «Мучитель ты, вот ты кто! Ты мучаешь собственного сына, мучаешь жену, весь народ замучил...»
Светлана Аллилуева: «Все дело в том, что у мамы было свое понимание жизни, которое она упорно отстаивала... Компромисс был не в ее характере. Она принадлежала сама к молодому поколению революции – к тем энтузиастам-труженикам первых пятилеток, которые были убежденными строителями новой жизни, сами были новыми людьми и свято верили в свои новые идеалы человека, освобожденного революцией от мещанства и от всех прежних пороков. Мама верила во все это со всей силой революционного идеализма, и вокруг нее было всегда очень много людей, подтверждавших своим поведением ее веру. И среди всех самым высоким идеалом нового человека показался ей некогда отец. Таким он был в глазах юной гимназистки - только что вернувшийся из Сибири «несгибаемый революционер», друг ее родителей, таким он был для нее долго, но не всегда...
И я думаю, что именно потому, что она была женщиной умной и внутренне бесконечно правдивой, она своим сердцем поняла, в конце концов, что отец – не тот новый человек, каким он ей казался в юности, и ее постигло здесь страшное опустошающее разочарование».
... К праздничному вечеру 8 ноября 1932 года у Ворошиловых Надя особенно тщательно готовилась. Обычно строго ходила – с пучком, а тут сделала новую прическу, модную... Кто-то из Германии привез ей черное платье, и на нем была аппликации розами. Стояла поздняя осень, но она заказала к своему наряду чайную розу, вколола в волосы. Покружилась в этом убранстве перед своей сестрой Анной Сергеевной Аллилуевой и спросила: «Ну, как?»