Ельцын в Аду
Шрифт:
Несогласных не оказалось, и Дзержинский следующим назвал легендарного Дыбенко. Участник самого первого советского правительства, затем командарм, все делал, как велел Хозяин: безропотно участвовал в суде над друзьями-военачальниками, преданно выявлял вредителей. Все равно его обвинили в том, что он – американский шпион. Полуграмотный командарм оправдывался: «Я американским языком не владею... Товарищ Сталин, умоляю Вас дорасследовать...» Не помогло... Расстреляли...
– Не понял герой революции, превратившийся в трусливого, сильно выпивающего немолодого «боярина»: уходил не лично он – герр Джугашвили отправлял в небытие весь его мир, - сделал вывод Ницше.
На июньском пленуме 1937 года были арестованы 18 членов ЦК. Они покорно пошли к стенке – и перед смертью дружно славили Вождя. Столь усердствовавший в репрессиях Рудольф Эйхе, признав все ложные обвинения, умер с криком: «Да здравствует Сталин!»...
– Мартин Лацис, - представил своего сподвижника Дзержинский.
– Член коллегии ВЧК – и при том крупный ученый...
– Палач-теоретик...
– пробормотал Ницше. «Железный Феликс» свирепо покосился на болтуна и продолжил:
– Лацис писал «научные труды» и публиковал в своем журнале «Красный меч». Он всерьез исследовал зависимость расстрелов по полу и возрасту, по социальному составу уничтоженных в зависимости от времени года и состояния погоды, по климату данной местности и направления ветров. Товарищ Лацис, представьте на суд собравшихся наиболее характерные свои высказывания.
– «Правила войны? Это смешно. Вырезать всех раненых в боях против тебя – вот закон гражданской войны.
... Для нас нет и не может быть старых устоев морали и гуманности, выдуманных буржуазией для эксплуатации низших классов... Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал словом или делом против Советов. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, образования или профессии. Эти вопросы и должны решить судьбу обвиняемого. В этом – смысл и сущность красного террора».
– Замечательно!
– в один голос воскликнули великий тиран и «первый имморалист».
– Иосиф Виссарионович, не кажется ли Вам, что у нас повторяется давняя история?
– недовольно вопросил Ильич.
Сталин сразу понял, о чем речь, и разъяснил присутствующим:
– «Я как нарком пришел к нему и говорю: я назначаю такую-то комиссию. Перечисляю ему – того-то, того-то... Он мне говорит: «Ни одного еврейчика? Нет. Ничего не выйдет!»
– Почему, герр Ульянов?
– не вытерпел Ницше.
– Я еще в 1918 году писал, что «русский человек – плохой работник. Русский человек – то у него подъем большой, то он на печь, и всем доволен».
Молотов опечалился:
– «Вот какая обида нам, русакам, т-тому же Ленину! Ленин говорил: «Русские ленивы», - и чувствовалось, что ему с-страшно обидно, что русские действительно ленивы, начнут дело, не кончат... «Поболтать, покалять – это мы мастера! А вот организовать...» «Покалякать» - любимое слово Ленина».
– «Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин – из Политбюро», - едко заявила душенька человечка с умным ироничным лицом, появившаяся в кабинете напоминавшая Геббельса.
– Врешь ты все, Карл Радек!
– отмахнулся от него Вождь.
– Каганович разве не в Политбюро? Вот за слишком длинный язык да еще за постоянную брехню я тебя и расстрелял!
– Разве за такое наказывают? Это же лучшие качества настоящего партработника!
– проявил неподдельное удивление Ельцин.
– Ты в другую эпоху воспитывался, - пояснил автор «Заратустры».
– При Сталине еще и трудиться надо было, и результаты реальные давать – не так, как при Брежневе, Горбачеве и тебе... А ведь Вас, герр Ульянов, вроде бы в антисемитизме обвиняли, - переключился на другого собеседника, решив поддержать свою репутацию «возмутителя спокойствия и сеятеля раздоров», Фридрих.
– Такую архиглупость могли придумать только «умственные недоноски»!
– отмахнулся от обвинения Ильич.
– Во мне помимо русской и немецкой течет немного и еврейской крови. Не хочу даже объясняться на такую тему!
На защиту любимого Ильича выступил Молотов:
– «Когда я работал в «Правде» в 1912 году, получили мы, п-помню, письмо Крестинского. Он писал в этом п-письме, что Ленин – антисемит. Что Ленин на антисемитских позициях стоял, так как он очень грубо ругал м-меньшевиков-ликвидаторов, которые поддерживали сомнительных людей... Письмо не было опубликовано. Так что Ленину не п-пришлось отвечать. А меньшевики п-почти сплошь были одни евреи. И среди большевиков было много, среди р-руководителей. Вообще, евреи – самая оппозиционная н-нация. Но больше шли к м-меньшевикам. А как же! Очень разбирались, п-потому что идти на большевистский путь – так и голову свою можно потерять! А тут – что-то п-получим. Синица в руках, а у б-большевиков – журавль в небе. Ленин критиковал главных т-теоретиков-меньшевиков, а они – сплошь евреи. Поэтому Крестинский изобразил его антисемитом».
Вообще при Ленине главное обвинение против п-партии звучало так: «Евреи правят». В какой-то м-мере это было справедливо. «Ленин объединил Политбюро: сам русский, Сталин – грузин и три еврея – Троцкий, Зиновьев и Каменев... В то время евреи занимали многие р-руководящие посты, хотя составляли невысокий процент населения страны».
– Говорят, евреи сделали Октябрьскую революцию, а не русские, - провоцировал скандал Ницше.
– «Ну, в это мало кто в-верит. Правда, в первом правительстве, в Политбюро
б-большинство составляли евреи... У многих жены еврейки – у Ворошилова, Андреева, Рыкова, Кирова, Калинина... Бухарин, когда был исключен, с-сменил семью, женился на молодой девушке, очень красивой, еврейке. Не дали ему п-пожить. А первая жена р-русская была... Это неспроста. Среди евреев оппозиционных и р-революционных элементов было больше в массе своей, чем среди русских. Обиженные, п-пострадавшие, притесненные, и они более изворотливые, они, так сказать, всюду проникали... Это городские люди – в-веками жили в городах. Жизнь их так вышколила, что они стали очень активными, не в п-пример русским, которым сначала надо в голове почесать... Евреи, я думаю, наиболее п-подвижный народ».
– Странно, что потомки Авраама так плотно прибились к коммунистам при царизме. В советские времена, как мне говорили некоторые адозаключенные, евреи сами не хотели идти в партию: боялись, что обязанности у них будут, как у коммунистов, а права – как у евреев, - не унимался «первый имморалист».
– «Мы, русские», - начал было Сталин говорить, как он всегда делал, выступая от имени советского народа...
Светлана Аллилуева: «Брат мой Василий как-то сказал мне в те дни: «А знаешь, наш отец раньше был грузином?» Мне было лет 6, и я не знала, что это такое быть грузином, а он пояснил: «Они ходили в черкесках и резали всех кинжалами».