Ельцын в Аду
Шрифт:
– МЫ РАСКАЯЛИСЬ И ПОТОМ ЖИЛИ ПРАВЕДНО, А ТЫ – НЕТ!
– заявили патриархи и смолкли.
– Я имел в виду первого еврея в российской революции – Мартова, - пояснил философ, довольный спровоцированным скандалом.
Ленин с лукавым видом сразу возразил:
– «Хотя Юлий Осипович, как известно, мой большой друг... вернее, бывший друг, но, к сожалению, он – великий талмудист мысли, и что к чему, - это ему не дано...»
– Я в большевистских авантюрах не участвую!
– дал свой отказ невидимый Мартов.
– Да всем известно, что вы, меньшевики, согласны участвовать только в дележке денег, добытых большевиками!
– усмехнулся Коба.
– Что вы там все глупости говорите?! Первый еврей в революции – это я!
В кабинете появился Троцкий: в пенсне, с бородкой клином. Из затылка у него торчал ледоруб. Лев Давидович передвинулся поближе к Сталину, выдернул объект альпинистского снаряжения из своей головы и попытался тюкнуть им Иосифа Виссарионовича по темечку.
– Меркадер!
– возопил тиран. Тут же появился советский диверсант-испанец, убивший Троцкого, вырвал ледоруб из рук своей жертвы – и вернул орудие на его законное место.
– «Он и здесь меня нашел!» - пробормотал, корчась в конвульсиях, свои последние перед смертью слова создатель Красной Армии. (Троцкий это «сказал о Сталине», - пояснил всем присутствующим Молотов).
Новоприбывший тем временем принял облик трансвестита: в женском парике, с накладными грудями, в короткой юбке и обтягивающей кофточке, в черных чулочках с подвязками. В сочетании с бородкой и пенсне это смотрелось гротескно.
– Да Вы половой извращенец, оказывается, Лев Давидович!
– ужаснулся целомудренный Ленин.
– Нет, это Вы – словесный извращенец, Владимир Ильич!
– в бешенстве завопил Троцкий.
– Кто навеки заклеймил меня как «политическую проститутку»?! Вот и маюсь теперь благодаря Вашему похабному злословию!
– А зачем Вы мой «план электрификации всей страны» обозвали «планом электрофикции»?
– не замедлил с ответом Ульянов.
– А зачем писали, будто я - «диктатор, будущий Робеспьер»?! Я ничего не забываю! Кто испражнялся в остроумии насчет меня: «... Диалектике нечего делать с тов.Лениным. Он обращается с марксистскими «положениями», как с несгибаемыми статьями «Уложения о наказаниях». Сперва находит «подходящую» статью, а затем копошится в материалах обвинительного акта, изыскивая там признаки преступления, формально отвечающие содержанию карательной статьи». Кто направил мне записку, в которой высказывал «очень большое сомнение по поводу Ваших (то есть моих) запретительно-ограничительных предложений насчет приема в партию»? Несмотря на весь Ваш авторитаризм, Вы все же сохранили в себе элементы меньшевистской фронды, это – нет-нет да и прорывалось в Ваших поступках. Разве все это – не шлюховатое поведение?!
– В виде политической продажной бл...ди не того пола ты как нельзя лучше иллюстрируешь то определение, которое я тебе некогда дал: «красивая ненужность», - промурлыкал Джугашвили, щуря свои тигриные очи.
– Слушай, почему в аду у всех такие выразительные глаза?
– спросил Ельцин.
– Глаза – зеркало души, - объяснил философ. Пока он давал своему подопечному информацию, Троцкий дал своему главному врагу достойный ответ:
– Помолчал бы уж, «самая выдающаяся посредственность нашей партии»!
– Какие остроумные были люди!
– выразил восторг великий мастер афоризмов. – Им бы литературой художественной, а не политикой заниматься!
– Владимир Ильич, - апеллировал Вождь к своему предшественнику, - выскажите, наконец, Ваше истинное мнение об этом враге народа!
– «Чтобы охарактеризовать вам Троцкого, - начал говорить Ленин, хитро щуря свои глазки с выражением непередаваемого злого лукавства, - я вам расскажу один еврейский анекдот... Богатая еврейка рожает. Богатство сделало ее томной дамой, она кое-как лопочет по-французски. Ну, само собой, для родов приглашен самый знаменитый врач. Роженица лежит и по временам, томно закатывая глаза, стонет, но на французский манер: «О, мон Дье»! (О, мой Бог, - тут же перевел с французского Ницше). Муж ее сидит с доктором в соседней комнате и при каждом стоне тревожно говорит доктору: «Ради Бога, доктор, идите к ней, она так мучается...» Но врач курит сигару и успокаивает, говоря, что он знает, когда он должен вмешаться в дело природы... Это тянется долго. Вдруг из спальной доносится: «Ой, вай мир, гевальт!» («Боже мой», - перевел опять Фридрих). Тогда доктор, сказав «Ну, теперь пора», направился в спальную... Вот вспомните мои слова, что, как революционер, Троцкий – страшный трус, и мне так и кажется, что в решительную минуту его прорвет и он заорет на своем языке «гевальт»...
– Я вспомнил это Ваше пророчество, когда при приближении к Петербургу армии Юденича в 1919 году Вы командировали туда Красина, ибо растерявшийся Троцкий (и Зиновьев с ним) обратился к жителям города с воззванием, рекомендуя им защищаться (это против регулярной и технически хорошо оснащенной армии!) постройкой баррикад. Тогда же один товарищ сказал мне, по поводу этой растерянности Троцкого, что «у него шея чешется от страха перед белыми», - мстительно добавил Сталин.
– Герр Бронштейн был трусливым?
– не поверил Ницше.
– «Нет, он с-смелый был, – восстановил справедливость Молотов.
– Был в ссылке, б-бежал, потом в тюрьме сидел. В Америке жил. В 1905 году п-приехал и стал председателем первого Совета рабочих депутатов в Петербурге, в шестом или в начале седьмого года уехал снова, и второй раз приехал в 1917-м. Средства у н-него имелись. Во-первых, он г-газету издавал, во-вторых, видимо, у него состояние было. Я читал его б-биографическую книгу. Он начинает с того, как с м-матерью поехал в гости к соседу-помещику на Херсонщину. Лет пять ему было, п-пишет, как он играл там с такой же девочкой и обсикался. Такое описывает – н-настолько самовлюбленный человек!
... Троцкий прекрасно в-выступал, очень хорошая дикция. Оказывается, искусству ораторства учился. Когда п-прислушаешься, чувствовался еврейский акцент, но так не очень заметно. Как оратор, сильнее Бухарина. Первого к-класса, конечно... Мог воздействовать на людей наивных в политике. Сильным оратором б-был Бухарин. Ленин послабее. Очень своеобразным оратором б-был Сталин. Он г-говорил тихо, но его всегда слушали – и до революции».
– Бронштейн получил деньги на революцию в России от банкиров Англии и США через своего брата — американского миллионера, - поделился чужими секретами Сатана.
Ленин, которому не чуждо было понятие справедливости, попытался ее восстановить.
– Товарищ Троцкий не поддается какому-то обобщенному определению. «Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК. Но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».
Я в свое время счел нужным напомнить партии о «небольшевизме Троцкого, оговорившись при этом, что небольшевизм так же мало может быть ставим ему в вину лично, как и октябрьский эпизод Зиновьеву и Каменеву». В этом я вижу проявление позиции не отдельного партийного лидера, а целого социального слоя, определенных настроений в партии, выразителем которых время от времени оказывался Троцкий.