Ельцын в Аду
Шрифт:
...Это вызвало ярость Бухарина, которой Сталин не ожидал. «Самый значительный и самый ценный теоретик партии», но «мягкий, как воск», по определению Ленина, как считал Коба, должен был подчиниться. Ничего подобного! К изумлению Генсека, весной 1928 года Николай Иванович и его единомышленники – Рыков и Томский – написали записки в Политбюро об угрозе союзу пролетариата с крестьянством, естественно, ссылаясь на Ленина...
Сталин не собирался пока ликвидировать Бухарина. Грядущий диктатор только набирал силу, делал решительный исторический поворот, и ему нужен был теоретик, который все это объяснил бы с точки зрения марксизма. Джугашвили собрал пленум ЦК, и впервые в его докладе прозвучала формула: «Продвижение к социализму... не может не вести к сопротивлению эксплуататорских классов... не может не вести к обострению классовой борьбы». Население огромной страны, которое мало интересовалось политикой, докладов своих лидеров не читало (как и сейчас), не поняло, что это означает. Лишь одиночки сделали для себя жуткий вывод: «Если идет классовая борьба, значит, нужен террор. Если она должна усиливаться, должен усиливаться и террор».
Именно в тот период Сталин и уподобил себя с Бухариным высочайшим горам мира. Тот процитировал фразу Генсека про «ничтожества» остальным членам Политбюро, надеясь вызвать их гнев. Наивный... Они действительно были стаей товарищей, ничтожествами, испытывавшими только страх перед своим вожаком, и ненавидели Бухарина за эту унизившую их откровенность. Сталин в ярости заорал: «Врешь, ты это все выдумал!» - и поверили ему, а не разоблачителю. Так было удобнее всем.
Николай Иванович решил сменить тактику – привлечь на свою сторону двух членов Политбюро – Калинина и Ворошилова, пообещав им «смести Сталина». Калинин заколебался: он, бывший крестьянин, не приветствовал коллективизацию... Кобе пришлось образумить старичка.
Демьян Бедный, официальный поэт партии, проживал в Кремле, и его огромная квартира, мебедь красного дерева, гувернантка, повар и экономка были легендой в голодной писательской среде. Разбогатевший Бедный умел лизать кормящую его руку: в «Известиях» появился фельетон о неких «старичках», власть имущих, путающихся с юными артисточками из оперетки. Калинин, у которого был роман с молоденькой певицей Татьяной Бах (ставшей вдруг ни с того, ни с сего примадонной московской оперетты) все понял: в распоряжении Кобы новое оружие – досье ГПУ. И капитулировал. Ворошилов, весельчак и жуир, у которого морда тоже была в пуху по самые уши, последовал примеру «всесоюзного старосты».
Однако активность Бухарин не снизил. Он провел переговоры с руководителями ГПУ Ягодой и Трилиссером... А в июле 1928 года отправился к поверженному, на тот момент главному сталинскому врагу – Каменеву. «Бухарин, - написал тот Зиновьеву, - потрясен до чрезвычайности, губы прыгают от волнения». Теоретик партии признал прежние раздоры пустяком и призвал бывших супостатов заключить союз против Сталина. «Это Чингисхан... беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти, меняет теории ради того, кого в данный момент следует убрать... Мы с ним разругались до «лжешь», «врешь» и прочее... Разногласия между нами, правыми, и Сталиным серьезней во много раз всех бывших разногласий с вами... Было бы гораздо лучше, если бы мы имели в Политбюро вместо Сталина Зиновьева и Каменева».
– Вот как ты якшался с врагами народа!
– завопил величайший в истории деспот.
– А вспомни XIV съезд! В своем выступлении Зиновьев объявил: «В партии существует опаснейший правый уклон. Это недооценка опасности кулака, деревенского капиталиста. Кулак, соединившись с городскими капиталистами-нэпманами и буржуазной интеллигенцией, сожрет партию и революцию». Метил он в первую очередь в тебя!
– Все эти мысли Зиновьева ты сам почти дословно высказал через несколько лет, когда уничтожал меня и правых...
– Верно, - согласился Сталин.
– Тогда наступила очередь Зиновьева и Каменева. Но ты в то время поддерживал меня, и я тебя страстно защищал: «Крови Бухарина требуете? Не дадим вам его крови!»
– Ну да, ты оставил его кровь для себя, чтоб потом самому высосать, - блеснул остроумием Троцкий. Ницше заулыбался.
– Зачем ты затеял разорение крестьянства? Если бы не это, я шел бы с тобой до конца, - с мукой в голосе проговорила душенька партийного теоретика.
– Ты объявляешь себя марксистом-ленинцем, но ничего в этом учении не понимаешь. Свободное крестьянство и власть партии несовместимы. И рядовые партийные массы это чувствовали. Я уже тогда, на XIV съезде, заявил об этом во всеуслышание; «Если спросить коммунистов, к чему готова партия... я думаю, из 100 коммунистов 99 скажут, что партия более всего подготовлена к лозунгу «бей кулака». А ты хотел кулака спасти!
– А чего ты от него ожидал?
– скривился «иудушка».
– Его характеристика в моей интерпретации сводится к трем «п»: «полуистерический, полуинфантильный и плаксивый».
– Отзыв Троцкого правомерен?
– обратился Ницше к Молотову.
– Не совсем. Бухарин – крупная фигура в п-партии. Был кандидатом, п-потом членом Политбюро, «редактором «Правды», потом был фактическим р-редактором «Коммуниста»... Определенные к-круги ему сочувствовали. Бухарин наиболее п-подготовленный... Был с нами до XVI съезда. Втроем – Бухарин, Сталин и я – все время вместе п-писали документы. Он был главный п-писатель». Я называл его «Шуйский».
Сталин Бухарина называл «Бухарчик», когда б-были хорошие отношения. Бухарин в период Брестского мира б-был левым, а после стал правым. В 1929 году он говорил о в-военно-феодальной эксплуатации крестьян...»
– А как человек какой он был?
– «Очень хороший, очень мягкий. Порядочный, б-безусловно. Идейный».
– Погиб за свою идею?
– «Да, потому что п-пошел против линии партии».
– Достоин уважения?
– «Достоин. Как человек – да. Но был опасный в п-политике. В жизни шел на очень к-крайние меры. Не могу сказать, что это доказано п-полностью, по крайней мере для меня, но он вступил в заговор с эсерами для убийства Ленина. Был за то, чтоб арестовать Ленина. А тогда, когда шла стенка на стенку, б-была такая острота, что Ленина бы казнили».
– Эти обвинения могли сфабриковать?
– «Не думаю... Учтите, в п-политической борьбе все возможно, если стоишь за другую власть. Бухарин выступал п-против Ленина и не раз. Называл его утопистом. И не только – предателем!» Повтори, Николай Иванович, свои п-признания на суде!
– «Сталин был целиком прав, когда разгромил, блестяще применяя марксистско-ленинскую диалектику, целый ряд теоретических предпосылок правого уклона, сформулированных прежде всего мною. После признания бывшими лидерами правых своих ошибок... сопротивление со стороны врагов партии нашло свое выражение в разных группировках, которые все быстрее и все последовательнее скатывались к контрреволюции... каковыми были и охвостья антипартийных течений – в том числе и ряд бывших моих учеников, получивших заслуженное наказание.
...Признаю себя виновным в злодейском плане расчленения СССР, ибо Троцкий договаривался насчет территориальных уступок, а я с троцкистами был в блоке...
Я уже указывал при даче основных показаний на судебном следствии, что не голая логика борьбы позвала нас, контрреволюционных заговорщиков, в то зловонное подполье, которое в своей наготе раскрылось за время судебного процесса. Эта голая логика борьбы сопровождалась перерождением идей, перерождением психологии, перерождением нас самих... которое привело нас в лагерь, очень близкий по своим установкам, по своеобразию, к кулацкому преторианскому фашизму.