Ельцын в Аду
Шрифт:
– А где написано о том, что он упрекал Генсека?
– «Это было в узком кругу, в н-нашей среде.
Вот телеграмма Ленина на свою р-родину в Симбирск в 1919 году губпродкомиссару: «Голодающие рабочие Петрограда и Москвы жалуются на вашу нераспорядительность... Требую максимальной энергии с вашей стороны, неформального отношения к делу и всесторонней помощи голодающим рабочим. За неуспешность вынужден буду арестовать весь состав ваших учреждений и предать суду... Вы должны немедленно погрузить и вывезти два поезда по 30 вагонов. Телеграфируйте исполнение... Если подтвердится, что вы после четырех часов не прислали хлеба, заставляли крестьян ждать до утра, то вы будете расстреляны. Предсовнаркома Ленин».
... Я вспоминаю еще один п-пример, как Ленин получил письмо из Ростовской области от бедняка-крестьянина; плохие порядки, на нас, бедняков, не обращают никакого внимания, никакой помощи, а наоборот, притесняют. Ленин сделал что: п-предложил собрать группу... поручил этой группе поехать на место и, если подтвердится, на месте расстрелять виновных и поправить дело.
Куда конкретнее – на месте с-стрелять, и все! Такие вещи были. Это не по закону. А вот п-приходилось. Это диктатура, сверхдиктатура.
Ленин – надо в-выдержку его иметь, это черт знает как! Колоссальный характер и упорство...
Сталин в практических делах был не то чтобы с-сильней, но был более упорным – это ему немного мешало».
– Я признаю величие Владимира Ильича, - усмехнулся Коба, - но по сравнению со мной он – очень мягкий человек и политик. Все эти призывы - «повесить», «расстрелять» - в основном, угрозы и теоретические рассуждения. А на практике... Плеханова он в живых оставил. Мартова из страны выпустил; когда тот умер в эмиграции, Ленин плакал. Всех интеллигентов, артистов, буржуев, за которых заступались Горький и прочие мягкотелые либералы из нашего стана, он отпускал за границу. Вожак левых эсеров Мария Спиридонова в 1918 году пыталась совершить переворот, организовала убийство германского посла, чуть не втянув нас в войну с немцами, арестовала Дзержинского, велела схватить Ленина и расстрелять на месте – а с его согласия ей присудили всего один год тюрьмы! Хорошо, что я о ней 19 лет спустя вспомнил – и ее постигло справедливое возмездие.
Мнимую «суровость» и «беспощадность» Владимира Ильича иллюстрирует такой эпизод. Как-то на заседание Совнаркома явился Дзержинский. Ленин передает ему записку: «Сколько у нас в тюрьмах злостных контрреволюционеров?» Дзержинский пишет ответ: «Около 1500». Ленин поставил крестик – в знак того, что уже прочитал, чтобы не читать второй раз. Феликс Эдмундович несколько удивил присутствующих: кивнул и молча вышел из комнаты. Оказалось, Дзержинский понял Владимира Ильича так, будто тот вынес этим 1500 буржуям смертный приговор. И тут же отправился в ЧК, чтобы отдать соответствующее распоряжение.
– Я не против террора, но уничтожать надо только явных врагов, а не всех подряд!
– укоризненно сказал Ленин.
– А лучше всего так буржуев запугать, чтоб сами за рубеж убежали!
– Это что ж получается: я один кругом во всех убийствах виноват?
– то ли возрадовался, то ли вознегодовал Сталин.
«Автор Заратустры» предался любимому делу - начал размышлять вслух:
– Если виноват один Генеральный секретарь или даже вместе со всем тогдашним руководством, то какой же демонической, всесокрушающей силой обладает этот человек или горстка людей! Вот он – моя «белокурая бестия»! Нет, один или несколько сверхчеловеков такое бы сотворить не смогли без железной партии и поддержки большинства населения страны... Я слышал не раз, что Сталину удалось обмануть народ, запугать, устрашить... Но какова тогда цена народу, который так легко можно обмануть и запугать? И если бы герр Джугашвили умер сразу после господина Ульянова, разве СССР пошел бы по иному пути?
Троцкий поддержал буржуазного философа:
– В свое время я сказал: «Даже если удастся устранить Сталина, его место займет один из кагановичей, который будет объявлен великим и мудрым вождем». Дело не столько в одной личности, сколько в желании большинства населения.
– Мои так называемые «репрессии» - всего лишь продолжение общепартийной линии, - торжественно заявил Коба.
– «Я утверждаю, что нынешний режим в партии есть точное выражение того самого режима, который был установлен в партии при Ленине во время X и XI съездов». И берусь это доказать с фактами и цифрами в руках!
26 июня 1918 года товарищ Ленин написал Зиновьеву: «Мы грозим даже в резолюциях совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную. Это не-воз-мож-но! Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров».
Декрет СНК Северной области от 19 августа дал ЧК право немедленного расстрела «за контрреволюционную агитацию, за призыв красноармейцев не подчиняться распоряжениям Советской Власти, за явную или тайную поддержку того или иного иностранного правительства, за вербовку сил для чехословацких или англо-французских банд, за шпионство, за взяточничество, за грабеж и налеты за саботаж».
– Уже 21 августа, - успел вставить Дзержинский, - газета «Северная Коммуна» опубликовала первый список расстрелянных по этому декрету. В их числе были двое чекистов: они присваивали вещи приговоренных. Владимир Ильич нас тогда предупредил: «Я лично буду проводить в Совете Обороны и в Цека не только аресты всех ответственных лиц, но и расстрелы...»
– После убийства руководителя петроградского ЦК Урицкого, - продолжил Сталин, - ВЦИК принимает во всеуслышание решение о начале красного террора: «Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районкам право самостоятельно расстреливать... Устроить в районах маленькие концентрационные лагеря... Принять меры, чтобы трупы не попали в нежелательные руки. Ответственным товарищам ВЧК и районных ЧК присутствовать при крупных расстрелах. Поручить всем районным ЧК к следующему заседанию доставить проект решения вопроса о трупах...»
5 сентября принято такое же по смыслу решение Совнаркома. В газетах ведутся дискуссии о допустимости пыток. «Известия» в 1918 году, «Правда» в 1919-м сочувственно писали о коммунистах, которые сами попали под пытки за какие-то пустяковые преступления. То есть сам факт применения пыток не отрицается, выражается лишь сожаление, что обидели «своих».
Владимир Ильич попрекнул Дьявола, что бесы не догадались брать заложников, чтобы приобретать души взамен. Мы их брали уже в декабре 1917 года! А в сентябре 1918 года нарком внутренних дел Петровский издает «Приказ о заложниках»: «Из буржуазии и офицерства должно быть взято значительное количество заложников. При малейшей попытке сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться безусловный массовый расстрел». Заложники, обычно «бывшие люди», на политические действия не способные, уничтожались с единственной целью – запугать население.
– Да вы – нелюдь!
– раздался голос вождя сибирских восставших крестьян Соловьева.
– «Мы всегда полагали, что эта власть, кроме обмана и жестокости, кроме крови, ничего не может дать населению, но все-таки полагали, что правительство состояло из людей нормальных, что власть принадлежит хотя и жестоким, но умственно здоровым. Теперь этого сказать нельзя... Разве вообще допустимо, чтобы психически нормальному человеку пришла в голову мысль требовать ответа за действия взрослых – у человека малолетнего...