Ельцын в Аду
Шрифт:
В середине августа 1920 года Ильич предлагал следующим образом покарать государства Прибалтики за строптивость: «Под видом «зеленых» (мы потом на них и свалим) пройдем на 10-20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия 100000 руб. за повешенного». А Троцкому в Петроград 22 октября 1919 года, в самые напряженные дни борьбы с Юденичем, писал: «Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?» Так татаро-монголы поступали при взятии русских городов, но Чингизханом Бухарин почему-то обозвал меня, а не Ильича! 10 августа 1918 года Ленин послал записку наркому продовольствия А.Д. Цюрупе: «Проект декрета – в каждой хлебной волости 25-30 заложников из богачей, отвечающих жизнью за сбор и ссылку всех излишков».
Нечто подобное он писал и в феврале 1920 года: «Наличный хлебный паек уменьшить для неработающих на транспорте; увеличить для работающих. Пусть погибнут еще тысячи, но страна будет спасена».
Ницше вошел в состояние экстаза:
– «Радуйтесь, демоны! ... Радость уничтожения сравнима для меня только с моей способностью к уничтожению». Идея насчет того, что для построения нового коммунистического общества потребуется истребить часть населения, очень живуча. Достойный продолжатель дела российских большевиков Пол Пот, глава «красных кхмеров», заявил, что из семимиллионного населения Камбоджи только два миллиона достойны светлого будущего, а остальные пять должны умереть, и чем скорее, тем лучше. Герр Ульянов, кстати, как Вы теоретически обосновываете террор?
– «Террор служит тому, чему должен служить... Мы должны найти какой-то путь, как избавиться от буржуазии, высших классов. Они не дадут нам совершить никакие экономические перемены, на которые они не пошли бы до революции, поэтому их надо вышибить отсюда... Единственное решение я вижу в том, чтобы угроза красного террора способствовала распространению ужаса и вынуждала их бежать. Как бы это ни делалось, сделать это необходимо...»
– Насколько я знаю, чтобы напугать «высшие классы», почему-то пришлось за компанию отправить на тот свет изрядное количество представителей классов средних и низших: интеллигентов, офицеров, крестьян, а порой и «несознательных» пролетариев. Например, в Ижевске и Воткинске, где они предпочли с оружием в руках воевать на стороне комитета Учредительного собрания, а позднее Колчака, и где расстрелы заложников и репрессии против рабочих семей со стороны красных были особенно жестокими.
– Это делалось во имя Революции!
– патетически воскликнул Дзержинский.
– Да?! А не ради своекорыстных интересов партийной верхушки?
– не унимался Фридрих.
– В начале 1922 года всем членам Политбюро поступила информация из Самарской губернии: «едят трупы, детей не носят на кладбище, оставляя для питания», похороненных вырывают из могил и употребляют в пищу. Интересное совпадение: именно в это время утверждается смета ЦК РКП на золотую валюту (взятую, кстати, из золотого запаса Наркомфина). По ней сотни тысяч золотых рублей, на которые можно было бы закупить хлеб для голодающих, отдавались на нужды Коминтерна, а также на содержание заграничных домов отдыха для партийной номенклатуры, валютных пособий для партбоссов и членов их семей на лечение за границей.
В том же 1922 году, когда в России свирепствовал голод, специальная медицинская комиссия обследовала состояние здоровья «ответственных товарищей». Почти все оказались больны: у Сокольникова – неврастения, Курского – невралгия, Зиновьева – припадки на нервной почве... Ленин – известно. Здоровы – Сталин, Крыленко, Буденный (небольшое повреждение плеча – рубил кого-то, руку сорвал), Молотов (всего лишь нервность), у Фрунзе – зарубцевавшаяся язва. (Зарезали меня врачи, - горестно доложил Михаил Васильевич).
– Что такого важного в этих диагнозах?
– выразил недоумение Ельцин.
– Важны не столько диагнозы, сколько предложения о лечении – Висбаден, Карлсбад, Киссинген, Тироль... Что это – целебный пир во время чумы? О какой нравственной основе партийных лидеров можно вообще говорить? Как могло получиться, что с первых лет Советской власти, наряду с призывами к народу идти на максимальные жертвы ради социалистического выбора, «ответственные товарищи» обрели льготы и привилегии? Тебя, Борис, это тоже касается!
– упрекнул он спутника.
– Ко мне это не относится!
– сразу открестился Ильич.
Его заявление неожиданно получило поддержку бывшего президента Франции Жискар д'Эстена:
– Посетив кабинет Ленина, я сказал: «Теперь я понял, в чем сила Ленина: в его бескорыстии. Он всего себя отдал народу. И такой человек не мог не победить, было бы несправедливо, если бы он не победил!»
Сталин, как питбуль, вцепился в тему террора:
– Объявив нэп «всерьез и надолго», Владимир Ильич, что Вы в это же время написали наркому внешней торговли Красину?
– «Величайшая ошибка думать, что нэп положил конец террору. Мы еще вернемся к террору, и к террору экономическому. Иностранцы уже теперь взятками скупают наших чиновников... Милые мои, придет момент, и я вас буду за это вешать...»
Врешь, моих чиновников ты бы не перевешал – в России вообще бы никого не осталось, подумал разрушитель СССР.
– А экономический террор против предпринимателей Я, оказывается, унаследовал от большевиков... Как и взятки от иностранцев...
Троцкий, выражая полное согласие, воздел очи долу:
– Признаю, что Владимир Ильич, как и во многих других случаях, прав! «После Октября Каменев, заискивая перед солдатами, предложил издать декрет об отмене смертной казни для военнослужащих. Я согласился. Ленин возмутился: «Вздор! Как же можно совершить революцию без расстрелов? Неужели же вы думаете справиться со всеми врагами, обезоружив себя? Какие еще есть меры репрессий? Тюремное заключение? Кто ему придает значение во время гражданской войны, когда каждая сторона надеется победить?» У Ленина террор был оправдан – не то что у Сталина.
Молотов, будто в старые добрые (или недобрые?) времена, кинулся в словесный бой с «иудушкой»:
– «Сталина топчут для того, чтобы подобраться к Ленину. А некоторые уже начинают и Ленина. Мол, Сталин его продолжатель, в каком смысле? В худшем. Ленин начал концлагеря, создал ЧК, а Сталин продолжил...»
– Нельзя в России без принуждения, без террора, - пояснил свою позицию Ильич.
– «У нас такой характер народный, что для того, чтобы что-то провести в жизнь, надо сперва сильно перегнуть в одну сторону, а потом постепенно выправлять. А чтобы сразу все правильно было, мы еще долго так не научимся. Но если бы мы партию большевиков заменили, скажем, партией Льва Николаевича Толстого, то мы бы на целый век могли запоздать». В наших рядах толстовцы (то есть люди, «отягощенные» буржуазной моралью и нравственностью) не нужны! Сущность диктатуры пролетариата – «... ничем не ограниченная, никакими законами не стесненная, на насилие опирающаяся власть революционного народа». Здесь не подходят люди, «забитые нравственно, например, теорией о непротивлении злу насилием...»