Ельцын в Аду
Шрифт:
… Творческая интеллигенция в ужасе ждала дальнейшего. На даче Прокофьев, запершись в кабинете, жег книги любимого Набокова вместе с комплектом журнала «Америка». Однако Хозяин и их всего лишь предупредил...
Прокофьев в то время жил на даче с молодой женой. Его прежняя супруга, итальянская певица Лина, проживала в Москве с двумя его сыновьями. В конце февраля на даче появились оба сына. Композитор все понял, вышел с ними на улицу. Там они сказали ему: мама арестована.
Сразу же он написал покаянное письмо, которое опубликовали, прочли вслух на общем собрании композиторов и музыковедов, где «вместе со всем советским народом горячо приветствовали постановление ЦК». В это время Лина в лагере возила на тележке баки с помоями. Евгения Таратута, писательница, сидевшая с ней, вспоминала: «Иногда она бросала тележку и, стоя у помоев, с восторгом рассказывала нам о Париже...»
Сын Прокофьева Святослав:
– «После всего у отца были изнурительные приступы головных болей и гипертонические кризы. Это был уже другой человек, с печальным и безнадежным взглядом».
Чтобы выжить, Шостакович писал музыку к самым «идеологически выдержанным» кинофильмам - «Встреча на Эльбе», «Падение Берлина», «Незабываемый 1919-й» и так далее. А еще - симфонии под названием «1905 год» и «1917 год». Уже после смерти Сталина он попросился в партию.
– «За прошедшее время я почувствовал еще сильнее, что мне необходимо быть в рядах Коммунистической партии. В своей творческой работе я всегда руководствовался вдохновляющими указаниями партии...» - процитировал свое заявление величайший композитор века.
– Тоже испугался — навсегда, - сделал вывод Ницше.
– Он лишь чуть-чуть испугался, - хмыкнул Хозяин.
– Ты вот послушай действительно объятых ужасом: они продолжали выскуливать мне дифирамбы даже после моей смерти!
Николай Голованов, директор Большого театра:
– «Мудрое слово Сталина не раз спасало Большой театр от формалистических извращений, от всяких шатаний, от творческого кризиса. В 1936 году была подвергнута резкой и справедливой критике опера Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Эта критика учила нас, музыкальных деятелей, любить правду, реализм, человечность. Сталину мы обязаны и другой поддержкой — постановление ЦК об опере «Великая дружба» вернуло театр на правильный путь, предохранив наше искусство от вялости, серости, от приспособленчества и примитивизма. Примерно три года спустя товарищ Сталин поправил еще одну нашу ошибку, вскрыв пороки и слабости оперы «От всего сердца», которую до того уже успели провозгласить неким эталоном советского оперного искусства. Устами Сталина говорил сам народ, который не хочет и не будет терпеть в искусстве лжи, фальши, отсутствия ярких идей, настоящего таланта и мастерства. Глубочайший мыслитель всех времен и народов, Сталин всегда ясно видел столбовую дорогу нашего искусства и всегда мог ее указать, предостеречь от ошибки, вывести на правильный путь.
Познания его были изумительны. «Я не профессионал-музыкант, - говорил он работникам Большого театра, имевшим величайшее счастье встречаться с ним, - вам об этом лучше судить». А затем тут же из уст товарища Сталина мы слышали конкретные указания, глубина, меткость и точность которых поражали профессионалов-музыкантов. Именно И.В. Сталин обратил внимание на необходимость изменить, обогатить в соответствии с традициями русской оперной классики партитуру «Тихого Дона». Великий вождь требовал, чтобы уровень мастерства артистов, хора и оркестра возрастал от постановки к постановке и чтобы в лучшем театре мира зрители могли слышать свои любимые произведения, всегда исполняемые талантливо, вдохновенно и мастерски лучшими силами его творческого коллектива. Товарищ Сталин всегда проявлял чуткость и внимание к этим силам, его отеческую заботу всегда чувствовали артисты Большого театра.
Каждый из нас горд и счастлив тем, что живет в эпоху этого великого человека. Мне вспоминается исторический день, когда Сталин принял в свои руки непобедимое знамя Ленина, вспоминается клятва Иосифа Виссарионовича, из стен Большого театра разнесшаяся по всему миру. Мне довелось тогда дирижировать траурным маршем Вагнера, исполненным после выступления товарища Сталина. В словах Сталина звучала не только безмерная печаль миллионов, но и могучий призыв — твердо, непоколебимо, плечом к плечу следовать вперед по ленинскому пути. И сейчас мы теснее смыкаем свои ряды вокруг партии Ленина — Сталина и клянемся самоотверженным трудом обеспечить процветание отечественного искусства, приумножить его мировую славу.
Вечно будут жить в сердцах и памяти нашей светлые идеи, бессмертные дела и прекрасное имя великого Сталина!»
Писатель и драматург Николай Вирта:
– «Среди наших современников не было другого человека, наделенного такими воистину легендарными свойствами, какими обладал от рождения и развивал в беспрерывной борьбе Иосиф Виссарионович Сталин. Сочетание гения философа с гением полководца, гения государственного мужа с гениальными познаниями во всех областях наук возвышает Сталина над всеми его современниками. После Ленина Сталин — величайший человек нашего века. Он был феноменальным созданием природы и истории, она вложила в него все, что можно вложить в одного человека, и он постоянно, в напряженном труде совершенствовал в себе эти поистине титанические качества, перед которыми склоняемся все мы, все честные люди земли.
Он и в человеческом своем существе представлял собой образец совершенства. Склад его фигуры, львиная голова, благородное спокойствие, разлитое по лицу, пристально-мудрый взор из-под чуть-чуть приспущенных век, необыкновенной тонкости и красоты руки, неторопливая, осанистая походка, преисполненная внутреннего достоинства, неторопливая, слегка глуховатая речь, искрометный юмор, умение двумя-тремя словами, сказанными походя, выразить громадный смысл, чарующая улыбка или непередаваемо тончайшая усмешка, благородство каждого жеста, исключительная внимательность к собеседнику, необыкновенная глубина и трезвость мысли — таким он был, наш Сталин...
Этот образ, эти великие черты величайшего характера стояли передо мной, когда я писал «Сталинградскую битву», пьесу «Великие дни», и теперь, когда я пишу роман «Раздел», где молодой орленок Сталин развертывает для полета свои могучие крылья. Я наблюдал за ним страстно, ловил каждое слово, отмечал каждое движение руки, каждый поворот головы, манеру ходить, говорить, слушать, - никогда в жизни я не испытывал такого внутреннего волнения, никогда в жизни не видел такого удивительного сочетания мудрости и замечательной непосредственности, величия и простоты, такого всеохватывающего ума и такого бурного веселья.
В ту памятную ночь 22 апреля 1941 года я слышал его речь, сказанную им в заключение торжественного финала декады таджикского искусства. До боли жаль, что никто из нас не записал этой речи. Она была посвящена памяти Ленина. Иосиф Виссарионович, называя себя и своих соратников учениками Ленина, сравнивал своего великого друга с вечно горящим, вечно бурлящим пламенем, освещающим ему путь в будущее. Сердце то замирало, то начинало глухо и учащенно биться, когда мы слушали эту речь, столь же короткую, как и гениальную. Казалось, что каждая фраза вылита из стали, а каждое слово огненными буквами впечатывалось в сознание...
… Впоследствии много рассказывали мне маршалы и генералы, во время войны работавшие в непосредственной близости с Иосифом Виссарионовичем, о его бесконечной выдержке, о гигантской, ни с чем не сравнимой трудоспособности, о гениальной, неповторимой памяти, об исключительном внимании к советам специалистов, о его непревзойденных знаниях в области техники — мирной и военной, о презрении к невеждам и зазнайкам, о неиссякаемой бодрости духа в тяжелейшие дни борьбы с гитлеровскими ордами.
… Запечатлеть образ Сталина видевшим, слышавшим его, знавшим в годы расцвета его величия и мудрости, запечатлеть для поколений, воплотить в новых книгах, пьесах, сценариях, песнях великие черты этого величайшего, неповторимого характера - не только наш святой долг, но и прямая обязанность».