Электрическое бессмертие
Шрифт:
Значит, игнорировать нельзя. При первой возможности – в Минск!
В аэропорту «Шереметьево» Игорь купил на лотке книжку, на обложке которой был нарисован музыкальный инструмент, что-то вроде трубы, уложенный на обеденную тарелку, справа и слева – нож и вилка, как полагается. Фамилия автора напомнила одного из лидеров белорусской оппозиции. После краткого общения с покойным революционером стало интересно.
Открыл наугад в самолёте и прочитал про козу. Оказывается, если животину угостить капустой, можно без проблем вставить её рога в развилку меж двух берёз и вполне комфортно приласкать. Ещё полистал. Много секса, разного, причём и у людей он местами описан так, что больше напоминает зоофилию.
Автор – замечательный человек, откровенный. В принципе, здесь готовая политическая программа, как обойтись со страной в случае прихода к власти. Главное, перед обхождением получше закрепить ей рога в развилке берёз.
А ведь сукин сын, казнённый под Тверью, считал лидеров оппозиционных партий нерешительными, вялыми, не способными к революции. Недостаточно радикальными. Они мечтают о победе в результате демократических выборов, безо всякого восстания и государственного переворота. Нет сомнения, что если бы свершилось чудо, и маленькая большевистская группа вдруг захватила власть, Доминик бы ни с кем не захотел ей делиться. С корифеями в области зоофилии – тоже. Первыми в лагеря отправил бы именно бывших коллег по оппозиции. Уж не говоря о том, что психопат явно не собирался ограничиваться родной страной. Наверно, надеялся доминировать на всём пространстве СНГ и погоняло выбрал подходящее. Что же дальше? Хайль Ребрик – зиг хайль?
Да и не произошло бы никаких чудес. Вряд ли спецслужбы не знают фильм «Шакал» и не в курсе про всякие выдуманные и реальные способы ликвидации глав государств. Наконец, совсем никакой гарантии, что Ребрик, заработав миллионы, сохранил бы желание участвовать в революции. Вполне вероятно, устроил бы светлое будущее для себя лично.
Нетленные откровения оппозиционера остались в кармане переднего сиденья. Быть может, очередной «крутой» заберёт книжонку вместо «Айфона».
Игорь растолкал специалиста по ультразвуковому сканированию, дрыхнувшего с самого взлёта, и потащился с ним к выходу. У здания аэропорта тот в первую очередь сварливо спросил:
– Аппаратуру мою довезли хорошо?
– Конечно! Мой Антон – очень аккуратный водитель.
Тот отвёл глаза и до Боровлян постарался не гнать больше полутораста.
Светлана Михайловна заикнулась о «Хонде», безропотно примостилась на заднем диване «Крузера», а после реплики «убираю шасси и иду на взлёт» пожалела об этом.
– Думаете, девушка, планида искателя старинных кладов легка и безопасна? – подколол её Игорь.
Ультразвуковое светило снова прошипело: «не растрясите технику!»
– Ездить быстро страшно, а в живых людях колупаться – нормально? – Антон как всегда встрял без спросу, чем разрядил обстановку и перевёл разговор в русло необязательных тем. Игорь узнал кучу милых и бесполезных подробностей о жизни белорусских медиков с обычным профессиональным юморком из серии: будем лечить или пусть живёт?
– Меня всегда это поражало во врачах. «Вскрытие показало, что причиной смерти явилось вскрытие». Вам совершенно не жаль пациентов?
– Как вам сказать. Есть и жалость, и сострадание, но они отстранённые. Если бы я переживала за каждого неизлечимо больного, сгорела бы дотла ещё в ординатуре. Честно, мне крайне неприятно произошедшее с вашим братом и вдвойне, что не смогла помочь. На самом деле, в большей мере сочувствую вам. Не нужно протестующих жестов! Я постоянно вижу родственников пациентов. Да, поначалу они бьются в истерике, плачут. А потом довольно быстро накатывает равнодушие. Разве что родители не успокаиваются, если вот в таком положении оказывается ребёнок. Но заботиться о брате, настаивать на… - она бросила вопросительный взгляд в сторону Антона и инженера.
Игорь скорее почувствовал, чем увидел его.
– Не делаю из этого тайны.
А лучше выбрать время и обсудить наедине.
– …На пункции спермы и воспитании племянника от суррогатной матери. Но вы не торопитесь.
– Нет. И знаете, почему? Зачать ребёнка от Олежки без его согласия означает признание – я не верю в его выздоровление. Рано сдаваться. Хоть и не знаю, на что ещё надеяться. Думаю совета спросить.
– У кого?
– Я не смеялся, когда слышал вашу гипотезу про бэкап личности в электрическом поле. Поэтому не улыбайтесь, даже если сказанное покажется бредом. Я собираюсь просить помощи у духа Наркевича-Иодко.
– Как видите, меня это не позабавило. А каким же образом?
– Вспомнил одну вещь. Когда был в Над-Нёмане и не знал об аресте мелкого за пьянку, мысленно обратился к… не знаю, к чему. К месту, что ли. Олег верил, что пан Яков – наш предок. И вдруг я ощутил: нужно торопиться, не откладывать ни одного шага ни на час. Глюкнул навигатор, почему-то проложив маршрут к Дзержинску. Потом узнал, что Олег уехал из Негорелого без проблем, и расслабился. Но я находился далеко от Над-Нёмана. Больше никто меня не просветил. В итоге опоздал навсегда. Вот.
Антон матюкнулся. Какой-то «ушастый поц» впереди полез на обгон, имея жалкую скорость около ста шестидесяти километров в час, и едва не получил бампером в багажник.
Светлана вздрогнула с непривычки, но высказала-таки мысль, зародившуюся во время монолога.
– Вы – странный. Трезвомыслящий бизнесмен, а столько внимания обращаете на приметы, знаки. То же письмо Олега. Что он мог отыскать за пару дней? Над-Нёман должна исследовать экспедиция, а не… - она успела проникнуться неприязнью к инженеру. – А не один специалист.
– У которого растрясли аппаратуру.
Рудольф, сварливый мужчинка лет пятидесяти-пятидесяти пяти, уже у всех сидел в печёнках. За минимальный накануне учебного года срок Игорь никого другого не завербовал.
– Не верю в совпадения. Ничто в жизни не происходит случайно. Мы иногда не видим закономерности. Наша встреча – случайность? Нет. История с кладом, рассказанная бабушкой, привила вам интерес к Наркевичам-Иодко, поэтому Олег, тоже возбудившись кладоискательством, имел все шансы, во-первых, пересечься с вами и меня подтянуть, во-вторых, влипнуть в хреновую историю, как один из сыновей пана.
Его бросило на водителя, а Светлану – на ультразвукового мастера. Антон вписался в поворот и влетел на двухуровневую развязку около Негорелого. Скорость он основательно сбросил лишь на просёлке.
На этот раз – больше никого, ни культурной элиты, ни бескультурного быдла. Въёзжая в Над-Нёман в третий раз, он почувствовал… Нет, не то чтобы вернулся в родовое гнездо. О гипотетическом отношении к дворянскому роду и признании его «своим» говорить рано. Но уже знакомое место.
– Хорошо как! – Светлана Михайловна втянула лесной воздух, с запахом свежести. Несколько домов с деревенским хозяйством и приличествующими ароматами не испортили картину, даже сделали её естественнее. – Спокойствие, как в храме.