Элемента.М
Шрифт:
Ева молча засунула под мышку холодный термометр.
– Нет, Танька она хорошая, - сказала Ева все еще сквозь слезы, - Несчастливая только.
– Вот несчастливая – это точно, вечно ей не везет. Но знаешь, она не унывает. И что хорошая тоже правда. Дурная только, да на мужиков падкая. Так что Ванька ее по делу лупит, но не бросает ведь, хотя из обоих детей ведь ни один не от него, - заговаривала ее Третья.
– А кто у нее мальчики, девочки? – спросила Ева, поворачиваясь и вытирая слезы.
– Так и мальчик,
– От кого? – не поняла Ева.
– Что Ржевского не знаешь? – удивилась Оксана, - Танька ж по нему со школы сохнет. Виталя Поручин. Не знаешь?
– Поручин? – силилась вспомнить фамилию Ева.
– Ну, да. Его все сначала просто Поручик звали, потом Поручик Ржевский, теперь вот чаще просто Ржевский зовут. Он местный вроде. До сих пор здесь так и живет.
Ева понимала, что речь идет про парня из Танькиных воспоминаний, но вот в жизни его не припоминала.
– Нет, Оксан, я же здесь на самом деле не так много кого и знаю, а кого и забыла уже, - созналась Ева.
– Ну, Ржевского бы не забыла, если бы знала. Да и он мимо тебя вряд ли бы прошел, - улыбнулась Оксанка, - Такой кобелина первостатейный, каких поискать. Ну, и симпатичный. Твоему доктору, конечно, не чета, на этого даже смотреть страшно, прямо… вау! Тот попроще. Но тоже, гад, инфернальный.
– Какой? – засмеялась Ева.
– Дьявольски хорош. Какой, какой, - передразнила Еву Оксана и забрала у нее градусник, - Тридцать шесть и шесть. Давай разворачивайся, уколю, да пойду дальше.
И она встала и стала освобождать из упаковки пропитанную спиртом одноразовую салфетку.
– Ты, я поняла, тоже с Ржевским знакома не понаслышке? – спросила Ева, понимая, что к чему.
– Да, не понаслышке, - снова передразнила ее Оксана, - Но мне можно, я девушка свободная. А он, если что, и, правда, хорош, скажу тебе по секрету.
Ева развернулась и уставилась на нее с интересом.
– Во, видишь, плакать перестала, глаза блестят. А то лежит она тут, скулит не понятно об чем, - улыбнулась Оксанка, - Давай поправляйся! Если что надо – зови!
И вышла.
Вот чертовка! Теперь Ева сильно жалела, что не досмотрела эти постельные Танькины сцены до конца. Чем же он интересно так хорош, это курящий в постели и разговаривающий на смеси блатного и матерного языков парень? Черт, черт, черт! Она забыла и думать про убиенную бабку, мысли ее упрямо возвращались к его покрытым светлым пушком ягодицам. И она не заметила, как заснула.
Глава 9. Кэкэчэн
Он разбудил ее поцелуем. И она не хотела просыпаться. Губы были холодными и влажными, щека мягкой, пахло мылом. И она вдруг представила, что ее целует Ржевский и испугавшись своим мыслям открыла глаза.
– Что-то не так? – спросил Дэн, увидев её испуганный взгляд.
– Все так, - сказал она, кое-как справляясь с дыханьем, которое сбилось от испуга, - Забыла, как дышать.
– Вспомнила? – улыбнулся он, - А то я покажу. Рот в рот, например. Будем тренироваться?
– Тренируйся вот лучше… на медведях, - сказала она и ткнула пальцем в пушистую игрушку, которая лежала к ней спиной. И место, в которое она ткнула, предлагая Дэну тренировать дыхание, было ничем иным как плюшевой задницей.
Дэн посмеялся над ее предложением и развернул игрушку лицом.
– Как самочувствие? – он присел на кровать.
– Нормально, - ответила Ева и все сегодняшние разговоры с Татьяной и Третьей медсестрой стали настойчиво вспоминаться и рушить ее такое хрупкое хорошее настроение.
– Дэн, скажи, а алисанги могут находить пропавших людей? – спросила она серьезно.
– В каком смысле пропавших?
– Помнишь мы видели девушку художницу, которая Таньке ногти делала?
– Помню, конечно! Крольчиха?
– Дэн не понимал к чему она клонит.
– Да! Она пропала. Этим летом. Ушла с работы, а до дома не дошла, – пояснила Ева.
– Подожди, так это она пропала? – удивился Дэн, - Я помню, что кого-то искали, даже собаку привозили служебную. Так вроде решили, что она уехала.
– Это всем так сказали, потому что ничего не нашли. А она только собиралась уезжать. Готовилась, хотела салон свой продать. Ее же в Столицу позвали.
– Так, подожди, дай подумать, когда ж это было, - он склонился на руку как Роденовский Мыслитель.
Ева не знала, о чём он так серьёзно думает, глядя на его насупленные брови, она мучилась вопросом знает ли он о том, как умерла ее теть Зина. И, если знает, то скажет ли ей?
– Я сейчас!
– сказал он, вставая, - Никуда не уходи!
И исчез.
Ждать пришлось неожиданно долго. Ева даже подумала, что он про нее забыл, и чтобы отвлечься, полезла в телефон. Новых сообщений не было. Она решила поинтересоваться, как дела на работе. Оказалось, жизнь без нее кипит. Одна девочка из бухгалтерии уволилась, на ее место уже взяли другую. Премию до сих пор не выплатили, и, все бояться, что ее если и выплатят, то в урезанном размере, а ведь скоро праздники. Ева посмотрела на дату и с ужасом узнала, что сегодня уже 23 ноября. А премия должна была быть за третий квартал, и заплатить ее должны были как минимум в октябре. Да, плохо дело! Офис-менеджера подозревают в беременности, но она все намеки игнорирует. И только когда ей сказали (по секрету) что весь ее рабочий стол завален бумагами, и никто в её отсутствие ее работу не делает, и она набила по клавишам целую возмутительную тираду, Дэн, наконец, появился.