Элемента.М
Шрифт:
– Я очень хочу!
– ответила она с чувством, скрестив незаметно на удачу пальцы, и боясь открыть глаза.
Та-так! Та-так!
– где-то совсем рядом грохотал поезд, - Та-так! Та-так!
"Пассажирский!" - подумала Ева, открыла глаза и увидела поезд. Среди высоких зеленый деревьев, отражая в своих окнах кроваво-красный закат, он привычно притормаживал перед станцией, которую за деревьями было не видно.
– Ветрено будет, видишь какое красное солнце садиться, - сказала старушка в белом платочке, завязанном под подбородком, девочке в клетчатом платье, прыгающей на скакалке. "У меня тоже было такое платье!" - машинально подумала Ева, - у него юбка-солнце. И словно услышав ее слова, девочка бросила скакалку и стала кружиться на месте.
– Бабушка, смотри! Видишь, юбка-солнце!
– закричала она сидящей на табуретке старушке.
– Пассажирский прошел, может приедет кто!
– ответила ей старушка.
– Кыш!
– закричала девочка на курицу, пытающуюся стащить с тарелки спелую вишню. Но жирная курица сначала склевала ягоду, а только потом нехотя отошла.
– А я тебе говорила, не ставь на крыльцо!
– сказала старушка девочке, встала с табуретки и подняла тарелку с ягодой.
Она прошла так близко, что Ева протянула руку, чтобы прикоснуться к ней. Старушка поставила тарелку с ягодой на табуретку, с которой только что встала, поправила привычным движением платок и приложила руку к глазам, смотря вслед уходящему поезду.
Ева точно знала куда она смотрит и кого она ждет. Это была ее бабушка. Ее любимая и единственная бабушка. А эта тощая девчонка в клетчатом платье была сама Ева. Она не знала почему запомнила именно этот день. Но знала, что это была пятница, и что сегодня никто не приехал.
Шаркая ногами мимо прошел дед. Он почистил свои незаменимые летом калоши о край тротуарной доски от налипшей на них земли. В клетчатой фланелевой рубахе с длинными рукавами, давно выцветшей на спине, медленно и осторожно стал подниматься по ступенькам небольшого крылечка без перил.
– Деда, смотри, у меня юбка-солнце, - и девочка снова покружилась.
Дед кивнул и пошел в дом.
– Шурка, ужинать то будем?
– спросила вслед ему бабушка.
– Так собирай!
– ответил дед.
– Пошли, унучка, пошли! Никто сегодня к нам не приехал!
– сказала она девчонке и тоже зашла в дом.
Ева смотрела как девочка еще немножко попрыгала на скакалке, но быстро запуталась в ней и бросила это занятие. Как она собрала в коробочку разбросанные мелки и забрав их с собой, тоже ушла.
– А скакалку?
– сказала ей вдогонку Ева.
– Это тебе, - сказал, улыбаясь Дэн.
Из-за забора на их голос, загремев цепью, выглянула собака и внимательно уставилась на Еву.
– Амурчик! Мальчик мой!
– кинулась она к нему. Пес ничего не понимал, но доверчиво завилял хвостом. Ева протянула руку к морде. Пес внимательно посмотрел на руку и принюхался. И она села, обняла его и заплакала. Пес жалобно заскулил ей в ответ. А потом из двери вышла тощая девчонка и прямо с крыльца что-то кинула собаке и снова убежала. Пес вырвался от Евы и побежал грызть то, что ему кинули.
– Собаку нельзя кормить костями!
– возмутилась Ева.
– Наверно, в свои девять лет ты этого еще не знала, - ответил за девчонку Дэн.
– Мне восемь!
– возразила Ева.
– Правда? А выглядишь на все девять!
– он помог ей подняться.
Они сели на крыльцо. Дэн протянул руку и достал тарелку с вишней.
– Если мы это сейчас съедим, подумают, что это были куры!
– предложил он.
– У меня, наверно, не получиться, - засомневалась Ева.
– Ну с собакой целоваться получилось, может и с вишней повезет, - и он протягивал ей тарелку.
– В моем детстве вишня была вкуснее, - сказала Ева, скривившись и выплевывая в сторону косточки от ягоды.
– Определенно, - поддержал ее Дэн.
– Знаешь, судя по тому как у меня болит затылок, мне кажется, я упала и ударилась головой, - сказала она, прижимая к своему затылку руку.
– Черт! Я забыл, что ты частично остаешься!
– подскочил он, - Руку!
– Стой!
– сказала она, - что бы там сейчас со мной не случилось, спасибо! Это - лучшее из того, что когда-нибудь случалось в моей жизни!
Он прижал ее к себе и вернул в настоящее.
К счастью, ее тело упало не навзничь, а сначала, судя по согнутым ногам, осело вниз, и лишь потом ударилось головой об пол. К счастью, было так рано, что вся больница еще спала и никто в ее палату не заходил. А в палате из-за оставленного открытого окна было очень холодно. Дэн помог Еве подняться и закрыл окно. Она, конечно, хорошо так стукнулась головой, но терпимо. Он уложил ее на кровать и надежно укрыл одеялом. Пытался сидеть с ней рядом, но замерз, и она позвала его к себе под одеяло.
– Как голова?
– спросил он, предлагая ей своё плечо вместо подушки.
– Гудит. То ли от удара, то ли от вчерашнего лекарства, - ответила Ева.
– Подозреваю, что и от того и от другого, - серьезно сказал Дэн.
– Может, ты мне уже расскажешь кто ты? И кто я? И что это вообще за хрень происходит?
– Мне показалось, что тебе понравилось, - расстроился Дэн.
– И да, и нет, - уклончиво ответила Ева, - Не переводи опять стрелки. Рассказывай!
– Версия с инопланетянами проканает?
– всё равно пытался пошутить Дэн.
– Проканает любая версия, если она окажется правдой, - Ева была настроена серьезно.
– Хорошо!
– сказал Дэн.
И он рассказал ей про алисангов все что знал сам. Постарался ответить на все ее вопросы. По крайней мере на те, на которые у него были ответы. Но на самый главный вопрос ответа у него не было. Кто она он не знал.
Они проговорили до самого рассвета, но больница проснулась раньше. Захлопали двери, загремела посуда, зашаркали ноги по плиточным полам, захлюпали тряпки санитарок в ведрах с водой. Больница проснулась и ожила, и вслед за ней подтянулся запоздалый рассвет.