Елизавета I

Энтони Эвелин

Елизавета подошла к письменному столу и написала указ о перемещении Марии Стюарт в замок Татбери. Это было сырое и мрачное средневековое строение, затерявшееся в пустынной части Стаффордшира и уже много лет пустовавшее. Кроме того, это была одна из самых неприступных крепостей во всей Англии.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Первое вооружённое восстание сторонников шотландской королевы произошло на севере Англии и было связано с заговором Норфолка. Среди населявших север страны католиков давно шло брожение; реформация прочно укоренилась в центральных и южных графствах Англии, но старая вера по-прежнему процветала в более отдалённой части королевства Елизаветы, где ей оказывали поддержку два вельможи, богатством и знатностью уступавшие только самому герцогу

Норфолкскому. Графы Нортумберлендский и Вестморлендский были непоколебимыми католиками, а их влиятельность не позволяла правительству Сесила запугать их и вынудить отступиться от этой веры. Десять лёг они соблюдали с Елизаветой перемирие, но вот шотландскую границу пересекла беглянка, которую они считали законной королевой Англии. Очарование и красота Марии Стюарт, а также её общеизвестное благочестие подействовали на них как искра, попавшая в бочку с порохом. Однако их заговор был составлен весьма неуклюже, а Мария, полагавшая, что испанцы поддержат её вторжением из Нидерландов, совершила тем самым первую из своих многочисленных ошибок. Если Нортумберленд и Вестморленд действовали необдуманно, этого никак нельзя сказать о Филиппе Испанском; он согласился поддержать восстание, но только после того, как Марию Стюарт освободят из заточения, а Елизавету умертвят. Посредником в переговорах между ним и мятежниками выступил флорентийский банкир Ридольфи, который был в таких делах дилетантом и даже вообразить не мог, как чётко работает английская тайная полиция.

У мятежников было настолько смутное представление о характере Елизаветы и её советников, а также о настроениях большей части её подданных, что они полагали, будто вся страна с восторгом отнесётся к воцарению Марии Стюарт и восстановлению католической веры. Когда Норфолка арестовали, северные графы собрали своих сторонников, провозгласили Марию Стюарт английской королевой и двинулись в Татбери, чтобы освободить её. Елизавета узнала об этом от Сесила, находясь в Виндзоре; она созвала своих советников и поручила своему родственнику Хандсону командовать войском, которое было отправлено на север, навстречу мятежникам. Хантингдона и сэра Ральфа Садлейра послали в Татбери, чтобы перевести Марию Стюарт дальше на юг, в Уорвикшир; лорд-адмирал Клинтон был поставлен во главе третьей армии из Линкольншира, а граф Уорвик набрал войско из жителей своего графства и двинулся в Йорк на соединение с Хандсоном и Сассексом. Спокойное и мужественное поведение Елизаветы в этот решительный момент не позволило её советникам впасть в панику; в течение нескольких часов были выработаны меры по подавлению мятежа, составлены и распространены воззвания к народу, а всех слуг изменников, а также всех, кто поддерживал с ними какие-либо связи, арестовали и допросили. Сведения о том, насколько распространён был мятеж, и о степени причастности к нему Испании удалось получить у агента Ридольфи. Сесил уже давно держал под надзором все порты, и благодаря этой предусмотрительной мере флорентиец привлёк его внимание; он установил надзор над его слугой Бейли, который отправился в Нидерланды и был настолько неосторожен, что вернулся оттуда с документами, компрометировавшими его самого, его хозяина, Марию Стюарт, Норфолка и самого испанского короля. Бейли арестовали и отвезли в Тауэр. Однажды вечером, когда Елизавета со своими придворными дамами занималась вышиванием, Сесил оторвал её от этого занятия, чтобы показать протоколы допросов Бейли. Когда тот отказался признаться во всём сам, его подвергли пытке; вися на дыбе, он выдал ключ к шифру Ридольфи и имена тех, кто замешан в заговоре.

Пока королева и её советники искореняли заговор в Лондоне, армии, собранные на севере, чтобы её низложить, прошли через четыре графства, но им не удалось ни приобрести новых сторонников среди простых людей, ни освободить Марию Стюарт. Народного восстания, на которое надеялись мятежники, так и не произошло. Мятежные графы и их сподвижники, усталые, подавленные и деморализованные слухами о мощи войска, высланного навстречу им Елизаветой, проезжали через молчаливые села и города под неприязненными взглядами людей, которые выслушивали их воззвания и расходились. Большинство англичан сохранило верность Елизавете; им были безразличны и династические притязания Марии Стюарт, и реставрация религии, обряды которой уже почти двадцать лет не исполнялись. Народу не было известно о Марии почти ничего; знали только, что она принесла в Шотландию смуту и кровопролитие и в конечном счёте лишилась трона. Между тем преимущества правления Елизаветы — процветающая торговля, работа для всех и мир — были очевидны повсюду.

Народ не желал иметь дела с бунтовщиками, и в Тадкастере графы Нортумберлендский и Вестморлендский остановили свою редеющую армию и отдали приказ отступать. К январю мятежников прижали к шотландской границе, и проживавшие на приграничных землях сторонники Марии Стюарт предоставили им убежище. В том же месяце сводный брат Марии лорд Джеймс был убит человеком, сводившим с ним личные счёты, и отец Дарнли Ленокс стал регентом при своём внуке, младенце-короле Иакове. Между мятежными английскими графами, которых поддерживали шотландцы-католики, и новым шотландским правительством немедленно завязалась ожесточённая междоусобная борьба. Однако в Англии с мятежом было покончено. Оба его вождя бежали; шотландская королева находилась в Ковентри, её бдительно охраняли, и страже было приказано в случае попытки к бегству её убить; а Норфолка заключили в Тауэр.

Большинство мятежников удалось выследить и взять в плен; сотни исповедовавших католическую веру дворян и тысячи их приверженцев ожидали в тюрьмах решения королевы об их участи. Решение это было таково, что стало ясно: Елизавета действительно дочь своего отца.

Никто никогда не считал её жестокой; Сесил и Лестер, которым казалось, что они так хорошо её знают, были удивлены и поражены той мстительностью, с которой она отнеслась к своим врагам, когда они оказались в её власти. Сидя в Зале совета Уайтхоллского дворца, она, Елизавета, глядя в лицо своим советникам, среди мёртвой тишины сообщила, как она предполагает поступить с изменниками.

— Одиннадцать лет, — заявила она, — я царствовала милостиво. Не так давно я показывала некоторым из вас мои руки и хвалилась тем, что на них нет крови моих подданных. Теперь выяснилось, что некоторые из моих подданных не ценят оказываемой им милости; они предпочли мне мою кузину с её замаранной репутацией, которая к тому же показала себя как никуда не годная правительница. Более того: чтобы посадить её на моё место, они обратились за военной помощью к Испании. Благодаря тому, что большинство моего народа и вы, милорды, остались мне верны, их замысел потерпел неудачу. Теперь они должны поплатиться за это, как поплатились их отцы, когда они подняли мятеж против моего отца, короля Генриха.

Большинство из присутствующих хорошо помнили религиозное восстание, о котором она говорила, — то была последняя попытка спасти католическую веру от яростных гонений, которые обрушил на неё Генрих VIII. Они также не забыли и то, что, подавляя это восстание, король залил весь север Англии кровью.

Королева между тем продолжала говорить; её голос был искажён гневом, а чёрные глаза пылали яростью.

— Никто из тех, кто обладает землёй или капиталом, не будет казнён. Они заплатят за свою жизнь всеми своими богатствами, до последнего пенни. Что же касается тех, кто за ними последовал, каждый десятый из них будет повешен.

Минуту все молчали, а затем вперёд вышел Хандсон.

— Я желал бы довести до сведения вашего величества, — произнёс он, — что милорд Сассекс предложил поступить прямо противоположным образом. Он предлагает покарать тех, кто по своему положению и образованию должны были знать, что восставать против вас не следует, и проявить милость к их фермерам и солдатам. Это невежественные крестьяне, госпожа, которые лишь последовали за своими лендлордами. Будет ли справедливо повесить их — да ещё в таком количестве — а знати и дворянам позволить уйти восвояси?

— Мы живём не в средние века, — возразила ему Елизавета. — Те, кого вы именуете невежественными крестьянами, должны понять, что они прежде всего мои подданные. Повесить их будет справедливо, так как, даровав им жизнь, мы от этого ничего не выиграем. Если они не желают быть верными мне из любви, милорд, я заставлю их хранить мне верность из страха. Сассекс, возможно, хороший полководец, но плохой юрист. Если мы казним землевладельцев, государство будет не вправе претендовать на их владения. А мне эти владения нужны. Они подняли этот мятеж, и, видит Бог, я постараюсь, чтобы они возместили мне причинённые убытки.

— Касается ли ваше решение шотландской королевы, ваше величество? — решился наконец спросить Сесил. Для него было непостижимо то, что, приговорив к смерти сотни англичан, она даже не назвала истинную виновницу происшедшего.

Губы Елизаветы гневно сжались:

— Она не моя подданная; её не связывает со мной ничто, кроме собственного чувства чести. Если вы опять заводите свою песню насчёт необходимости покарать шотландскую королеву, я отвечу вам раз и навсегда. Она будет помещена под более строгую охрану, но это и всё.