Энактивизм: новая форма конструктивизма в эпистемологии

Князева Елена Николаевна

Юм вводит любопытную метафору – ум как театр. Ум, по его словам, есть «нечто вроде театра, в котором выступают друг за другом различные восприятия; они проходят, возвращаются, исчезают и смешиваются друг с другом в бесконечно разнообразных положениях и сочетаниях. Собственно говоря, в духе [на самом деле Юм пишет здесь о mind, т. е. об уме. – Е. К] нет простоты в любой данный момент и нет тождества в различные моменты, как бы велика ни была наша естественная склонность воображать подобную простоту и подобное тождество» [305] . В театре играют актеры, и есть зрители, которые наблюдают за игрой актеров и за разворачиванием действа, причем по принципу интерактивности сами актеры являются зрителями, а зрители могут вступить в театральное действо, переживая это действо как свое собственное. Чем это не автопоэтическая организация, построенная на энактивности, реальном и/или виртуальном вдействовании в среду? Ведь всякая автопоэтическая организация действительно умеет поддерживать

свою тождественность, идентичность в непрерывном процессе изменений, постоянно преодолевая и развивая себя, но вместе с тем сохраняя свое ядро. Самосознающий ум (Я) есть простая сложность или сложная простота, стержневая детерминация сохраняется сквозь постоянные вариации.

305

Юм Д. Трактат о человеческой природе. С. 367.

И наконец, Юм показывает, как строится живой телесный самоорганизующийся ум, тождество ума-тела каждого организма и каждого индивида как личности. Мысли, заложенные в этом пассаже, предвосхищают современное понимание принципов эволюционного холизма, способов конструирования сложноорганизованного целого из частей. «Этот результат [установление идентичности. – Е. К] станет еще заметнее, если к общему назначению частей прибавить их гармоническое сочетание (sympathy) и предположить, что во всех своих действиях и операциях они находятся во взаимном отношении причины и действия. Так обстоит дело со всеми животными и растениями, составные части которых не только приноровлены к одной общей цели, но и находятся во взаимной зависимости, взаимной связи. Действие столь тесного отношения между ними таково, что хотя, как всякий согласится, по прошествии нескольких очень немногих лет и растения и животные изменяются полностью, однако мы все же приписываем им тождество, несмотря на то что их форма, размеры и вещество совершенно меняются» [306] .

306

Юм Д. Трактат о человеческой природе. С. 372.

Юм выступает здесь как предшественник Варелы и его нынешних последователей, развивающих энактивизм как новый тип конструктивизма в эпистемологии и когнитивной науке.

Догадка Юма, что следует рассматривать ум в терминах динамической активности и телесности, начинает реализовываться сегодня как целая исследовательская программа энактивизма.

11.2. Автопоэзис: рождение концепции

Чилийские ученые Франсиско Варела (1946–2001) и его старший коллега, учитель Умберто Матурана (р. 1928) создали в начале 1970-х годов концепцию автопоэзиса, или самопроизводства, жизни, живых существ. Их исходной исследовательской установкой было выявление сущности жизни. При этом они не соглашались с распространенным представлением, что сущность живых систем в отличие от неживых – в их способности к самовоспроизведению, репродукции. Это свойство представлялось им недостаточным для понимания того, что делает жизнь жизнью.

А всё начиналось с исследовательских увлечений и явной склонности Варелы к философствованию еще в студенческие годы. Как студенту, стремящемуся проникнуть в существо биологических проблем, ему посоветовали установить контакт с нейробиологом Умберто Матураной. В своей биографической статье «Первые шаги автопоэзиса: Хайнц и Чили» он вспоминает: «В погожий апрельский день в 1966 году я пошел, чтобы познакомиться с ним в его лаборатории, расположенной в подвальном помещении одного из отделений новой школы. В то время Матурана был уже признанным ученым, известным по своим иследованиям в области физиологии зрения, результаты которых были представлены в нескольких классических статьях, написанных в Гарварде и в Массачусетсом Технологическом Институте. В Чили он продолжал работать по физиологии и анатомии сетчатки глаза позвоночных животных» [307] . Ввалившись в его лабораторию, юный студент со всем энтузиазмом заявил, что хочет «изучать роль сознания во вселенной», на что получил от Матураны ответ: «Мой мальчик, вы попали как раз туда, куда следует».

307

Varela F. J. The Early Days of Autopoiesis: Heinz and Chili // Systems Research. 1996. Vol.13. N 3. P. 408–409.

Еще будучи студентом биологического факультета Католического университета в Сантьяго, Варела стал серьезно увлекаться философией, читая классические тексты Аристотеля, Ортеги-и-Гассета, Сартра, а также открыл для себя европейскую феноменологическую традицию, обратившись к изучению воззрений Гуссерля, Хайдеггера, Мерло-Понти, – философов, которые наложили отпечаток на все его последующие исследования в области когнитивных наук.

Следуя по стопам своего учителя Матураны, Варела для завершения своего биологического образования в январе 1968 г. отправился в Гарвардский университет, где в июне 1970 г. защитил докторскую диссертацию по проблеме обработки информации, получаемой сложным глазом насекомого. По признанию Ф. Варелы, чрезмерно прагматическая ориентация американской науки совсем не подходила складу его ума, его всегда интересовали вопросы биологии познания и более общие вопросы природы феноменов сознания. Когда его втягивали в дискуссии во время ленча в студенческой столовой, обычной реакцией были слова: «Франсиско всегда

впадает в философию».

После успешного окончания Гарвардского университета Варела имел блестящие предложения от престижных американских университетов. Но, не подчинившись закону утечки мозгов, он сознательно вернулся работать на родину в сентябре 1970 г. Он вспоминает: «Несмотря на протесты моих профессоров, я отказался от должности исследователя в Гарварде и другой должности профессора в еще одном американском университете. Я решил занять должность, предложенную мне Научным факультетом в Сантьяго, будучи оправданно заинтересованным в возвращении тех средств, которые были вложены в мое обучение. Я возвратился в Чили 2 сентября 1970 г., и выборы Альенде, состоявшиеся два дня спустя, оказались для меня вторым и подлинным завершением моего образования» [308] .

308

Varela F. J. The Early Days of Autopoiesis: Heinz and Chili. P. 411.

Последующие три года стали для Варелы наиболее креативным периодом жизни и в интеллектуальном, и в научном, и в философском планах, когда им совместно с Умберто Матураной была создана теория автопоэзиса, призванная объяснить сущность жизни. Период творческого подъема соответствовал годам демократического правления Сальвадора Альенде, которому Варела глубоко симпатизировал.

Теория автопоэзиса в своих основных чертах была разработана Матураной и Варелой за довольно короткий период совместной напряженной работы, немногим более чем за год. Они размышляли над вопросом о циклической природе метаболизма живых существ и его отношении к когнитивной деятельности. «Это были времена поиска и обсуждений, фокусирующихся на том, что казалось неудовлетворительным, на аномалиях, – пишет Варела. – Не удовлетворяло главным образом понятие информации как ключевое для понимания мозга и познания; это понятие, похоже, не играло явной роли в понимании биологических процессов. Интуиция Умберто, однако, подсказывала, что живые существа являются, как он говорил в те дни, “само-отнесенными” (‘self-referred’) и нервная система некоторым образом способна генерировать свои собственные условия отношения к окружению. Это был вопрос об изменении ориентации внутри “экспериментальной эпистемологии” (отличный термин, введенный МакКаллохом)» [309] .

309

Varela F. J. The Early Days of Autopoiesis: Heinz and Chili. P. 410.

Варела рассказывает о том, как родилась сама идея автопоэзиса. «Непосредственной предпосылкой созревания автопоэзиса был текст, написанный Матураной в середине 1969 г., первоначально названный “Нейрофизиология познания”. Умберто продолжал свою собственную линию исследования и все время ставил вопросы о неадекватности идеи информации и репрезентации для понимания биологической системы. Он посещал меня несколько раз по разным поводам в Кембридже и, как и в Сантьяго, мы проводили длинные беседы. Во время весеннего семестра 1969 г. Хайнц [310] пригласил его приехать в Биологическую Компьютерную Лабораторию на несколько месяцев, и эта возможность совпала с международной встречей Фонда Веннера-Грена по теме “Познание: множественный взгляд” (“Cognition: A Multiple View”). Это мечтательное название было в духе чудовищного развития того, что сейчас называют когнитивной наукой, но в то время это еще не рассматривалось в качестве особой области науки.

310

Хайнц фон Фёрстер.

Умберто подготовил текст для этой встречи, где он впервые ясно и привлекательно выразил свои созревшие идеи, с тем чтобы разъяснить, что он до сих пор подразумевал под самоотнесенной природой живых существ, и определенно установить понятие репрезентации как эпистемологическую ось, которая должна быть изменена. С его точки зрения, было необходимо сконцентрировать внимание на внутренней связности нейронных процессов и описать нервную систему как “закрытую систему”, как утверждалось в тексте. В этой статье делается важный скачок, и сегодня я все еще убежден, что это было несомненным началом поворота в новом направлении. Я помню, как Умберто приехал в Иллинойс и как мы обсуждали некоторые трудные места этого текста, когда он завершал работу над ним. Этот текст был опубликован вскоре после этого (Garvin P. (Ed.) Cognition: A Multiple View. Washington: Spartan Books, 1970) и начинался с абзаца, в котором выражалась благодарность Хайнцу и мне за обсуждения, которые мы проводили по этой теме. Затем Умберто переработал этот текст в еще более полный вариант, который получил название “Биология познания”…

В своей статье Умберто провел параллель между циклической природой нейронных процессов и тем фактом, что организм является также циклическим процессом метаболических изменений, как это было показано в журнале “Science” со ссылкой на недавнюю статью Коммонера, в которой обсуждались новые результаты в области биохимии метаболизма и его эволюции. Рассматриваемый вопрос, таким образом, состоял в следующем: если мы на время оставим в стороне организацию нервной системы и сфокусируем внимание на автономии жизни в ее клеточной форме, то что мы сможем сказать? Этим размышлениям о циклической природе метаболизма живых существ и его отношении к когнитивной деятельности, хотя они едва ли занимают короткую страницу в окончательной версии “Биологии познания”, предстояло стать тем фокусом, из которого будет выведена идея автопоэзиса.