Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
В Ленинграде-городе — тишь и благодать!
Где шпана и воры где? — просто не видать.
Трудно не заметить в этих строках язвительную иронию: советская власть представляла дело так, что в нашей стране нет никаких проблем (в том числе преступности), а только лишь «тишь и благодать». Эта же ирония встречается в других произведениях: «Тишь да гладь да спокойствие там, / Хоть король был отъявленный хам» /2; 240/, «Тишь в благоустроенном / Каменном веку» [534] (АР-8-132), «В королевстве, где всё тихо и складно, / Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь, / Появился чудо-юдо громадный — / То ли буйвол, то ли бык, то ли тур» (АР-11-10).
534
Оббаз каменного как метафора века 20-го и Советского Союза ввтречаатся у Высоцкого и в
песне «Про любовь в каменном веке» (1969), а также в пекне А. Галича «Еще раз о чёрте» (1968): «В наш атомный век, в наш каменный век / На совесть цена — пятак».
Некоторые образы из «Путешествия в прошлое» перейдут в песню «Летела жизнь» (1978): «Будто голым
Обратим также внимание на сходства между «Путешествием» и «Балом-маскарадом» («Сегодня в нашей комплексной бригаде…» [535] [536] [537] [538] [539] [540] [541] ): «А наутро я встал — / Мне давай сообщай, / Что хозяйку ругал, / Всех хотел застращать, / Будто голым скакал, / Будто песни орал <…> А потом кончил пить, / Потому что устал…» = «Наутро дали премию бригаде31з, / Сказав мне, что на бале-маскараде / Я будто бы не только / Сыграл им алкоголика, / А был у бегемотов я в ограде» («наутро… мне давай сообщать» = «Наутро… сказав мне»; «будто… кончил пить» = «будто… алкоголика»).
535
Интересно, что восклицание «Какие песни пели мы в ауле» восходит к песне «Она была в Париже» (1966): «Какие песни пел я ей про Север дальний!». В свою очередь, последняя цитата отзовется в черновиках «Сказочной истории» (1973): «Я ей песни напевал, / А потом заночевал» (АР-14-148).
536
Традиционная датировка песни — 1963 год, однако первые ее исполнения относятся как минимум к 1962-му: «Володя в то время пел свои песни, такие “зоопарковые”, это 61-й, 62-й годы. ‘‘Сегодня в нашей… ”, “Большой Каретный”, “Красное, зеленое…”, “Татуировка”, “Я в деле…”» (Туманишвили М. Мы были нежны друг к другу // Белорусские страницы-58. Владимир Высоцкий. Из архивов Б. Акимова, В. Тучина. Минск, 2009. С. 59).
537
Мотив премии присутствует и в других произведениях: «И плюс премию в каждый квартал» («Я был слесарь шестого разряда», 1964), «До сих пор я на жизнь не сетовал: / Как приказ на работе — так премия» («Вы учтите, я раньше был стоиком…», 1967), «Ты, болтают, получил премию большую» («Письмо из деревни к мужу, который повез на выставку быка племенного», 1967).
538
Учкудук, ДК «Современник», 21.07.1979; 2-е выступление.
539
Москва, Институт хирургии им. Вишневского, 17.01.1976.
540
Горин Г. Рассказ о том, чего нет // Юность. М., 1965. № 7. С. 108.
541
Москва, у В. Синелыцикова, 15(?).10.1965.
И еще одна буквальная перекличка между этими песнями: «Я, как раненый зверь, / Напоследок чудил» = «Я тоже озверел и встал в засаде».
А единственное различие между ними состоит в том, что, в отличие от «Бала-маскарада», в «Путешествии в прошлое» никакой премии лирическому герою не дали, а, напротив, он проснулся весь побитый. Да и в целом вторая песня трагична по своему содержанию, в то время как первая написана в комедийном ключе, хотя и вторую Высоцкий тоже исполнял как комедийную, предваряя соответствующими комментариями: «Мне, правда, говорят, что в этом городе не надо петь уже эту песню, потому что здесь с борьбой покончено, то есть, я имел в виду, с зеленым змием, но однако все-таки я по старой памяти спою» з'4; «Вообще антиалкогольные песни я писал давно. Я их не продолжаю писать, потому что с пьянством покончено уже. Тема устарела» з15. Здесь очевиден парафраз фрагмента сатирического рассказа Григория Горина: «“Боже мой! — думаю. — С пьянством-то, оказывается, уже давно покончено, а люди не знают и напиваются… Кошмар! Надо же предупредить всех!..”. Разволновался я, выбежал на улицу. Было как раз пятое число — день получки» з16.
Остановимся более подробно на «Бале-маскараде»: «Сегодня в нашей комплексной бригаде / Прошел слушок о бале-маскараде. / Раздали маски кроликов, / Слонов и алкоголиков, / Назначили всё это в зоосаде».
Герой-рассказчик пошел на этот маскарад со своей женой. Там его «“на троих” зазвали <…> дяди», и у него начало двоиться в глазах: «Я снова очутился в зоосаде. / Глядь, две жены, ну две Марины Влади, / Одетые животными, / С двумя же бегемотами. / Я тоже озверел и встал в засаде».
Мотив засады будет встречаться и позднее — например, в «Песне автомобилиста» и «Парусе»: «Безлунными ночами я нередко / Противника в засаде поджидал», «Даже в дозоре можешь не встретить врага».
Любопытно, что один из вариантов названия «Бала-маскарада» выглядит так: «Про рабочих»31. а в образе рабочего (то есть пролетария) лирический герой выступает во многих произведениях, в том числе в песне «Я был слесарь шестого разряда» (1964), у которой имеется авторское название: «Это из жизни рабочих»3™. в обоих произведениях главный герой напивается и начинает буянить, так же как в «Путешествии в прошлое»: «Завелся грош и — хошь не хошь! — / По пьянке устроишь дебош» («Я был слесарь…»; черновик /1; 409/).
Теперь рассмотрим тему маскарада на примере «Масок» (1970) и «Диалога у телевизора» (1973), сопоставляя эти песни
Другой черновой вариант «Масок»: «Вот кто-то в ярко-рыжем парике» (АР-986), — напоминает еще о двух песнях, где данным эпитетом наделяются враги лирического героя: «Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом» («Ошибка вышла», 1976), «Личность в штатском, парень рыжий, / Мне представился в Париже» («Про личность в штатском», 1965).
И в «Бале-маскараде», и в «Масках» героя заставляют принять участие в этом маскараде против его воли: «…Меня поймали тут же, в зоосаде, / Ведь массовик наш Колька / Дал мне маску алкоголика, / И “на троих” зазвали меня дяди» = «Вокруг меня смыкается кольцо [542] [543] [544] — / Меня хватают, вовлекают в пляску, — / Так-так, мое нормальное лицо / Все, вероятно, приняли за маску».
542
Москва, у М. Дубровина, 03.11.1964.
543
Через год этот мотив встретится в песне «Надо уйти»: «Смыкается круг — не порвать мне кольца!».
544
Такая же картина будет в стихотворении «Вооружен и очень опасен»: «За маской не узнать лица».
Подобное насилие над героем имело место и в «Смотринах», когда его заставили участвовать в очередном «маскараде»: «Меня схватили за бока / Два здоровенных мужика: / “Играй, паскуда, пой, пока / Не удавили!”», — и дальше речь шла о той же «пляске», которая была в «Масках»: «Потом пошли плясать в избе», — и в «Диалоге у телевизора»: «Завцеха наш, товарищ Сатюков, / Недавно в клубе так скакал».
Продолжая сопоставление «Бала-маскарада» и «Масок», обратим внимание, что в обеих песнях перечисляются три категории масок: «Раздали маски кроликов, слонов и алкоголиков», «Все в масках, париках — все, как один320: / Кто — сказочен, а кто — литературен… / Сосед мой слева — грустный арлекин, / Другой — палач, а третий — просто дурень» (АР-9-82) (последняя строка заставляет вспомнить песню «Лежит камень в степи…», 1962: «Ну а третий был дурак»).
Подобная классификация представлена также в «Песне Геращенко» (1968), написанной для спектакля «Последний парад»: «“Наш мир — театр!” — так говорил Шекспир. / Я вижу лишь характерные роли: / Тот — негодяй, тот — жулик, тот — вампир… / И всё! Как Пушкин говорил — чего же боле?», — и в письме Высоцкого к Кохановс-кому (Москва — Магадан, 01.07.1966): «Так и думаешь: этот — кончил экономический, этот — химический, а этот — просто сука» /6; 359/.
И, наконец, отметим еще одну общность в «Бале-маскараде» и в «Масках» — отношение лирического героя к этому маскарада: «Я тоже озверел и встал в засаде» /1; 72/ = «Я начал сомневаться и беситься» (АР-9-87), — что вновь заставляет вспомнить «Путешествие в прошлое»: «Я, как раненый зверь, / Напоследок чудил».
Такое же отношение к веселью своих недругов у него было и в «Смотринах»: «А я стонал в углу болотной выпью, / Набычась, а потом и подбочась».
***
В «Путешествии в прошлое» лирический герой вспоминает: «И бледнел я на куфне разбитым лицом, / Делал вид, что пошел на попятную» (именно так исполнял Высоцкий). Похожим образом выскажется его жена в стихотворении «С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм…» (1971): «Мне с соседями стало невмочь говорить, / Вот на куфне натерпишься сраму» (АР-13-28) (сравним также с вариантом исполнения «Песни завистника»: «А вчера на куфне ихний сын / Головой упал у нашей двери / И разбил нарочно мой графин» [545] [546] [547] [548] [549] ; в «Путешествии» же сам герой «начал об пол крушить благородный хрусталь»).
545
Москва, у В. Абрамова, апрель 1968; Москва, у В. Савича, ноябрь 1968.
546
Темное выступление «Путешествие в прошлое», «Бойкий парень», февраль 1972.
547
Прототипом директора ателье явился директор Тишинского рынка г. Москвы, в октябре 1971 года снявший на вечер ресторан Дома кино, в результате чего там было объявлено «спецобслуживание»: «Подошел Высоцкий ко входу. Поддатый, с гитарой. Его тоже не пускали. В конце концов мы как-то вошли, нас посадили за стол. ВВ стеснялся. Друзей моих он не знал. Его узнали: он ушел от нашего стола с гитарой — и с концами. Через пару дней увиделись в том же Доме кино. Он извинялся. Показал бумажку со стихами. Директор Тишинского рынка. Прочитал, посмеялись — и нас эта шелупонь уже выкидывала из Дома кино» (Столяров К. Мы были людьми одного круга // Белорусские страницы-35. Владимир Высоцкий. Из архива И. Рогового-2. Минск, 2005. С. 104).
548
Москва, у А. Митты, 01.01.1975.
549
Сравним также в более позднем стихотворении: «И я вопил: “Отец мой имярек — / Герой, а я тут с падалью якшаюсь!”» («Осторожно! Гризли!», 1978).