Ещё не вечер...
Шрифт:
Музыканты перестали играть, и, мы, все четверо, прошли в зал, где слуги уже убирали со стола поздний ужин. Вы налили мне шампанское, сами выпили рюмку водки и неожиданно упали передо мной на колени, целуя руки.
От Ваших горячих губ по моему телу бежали мурашки, и меня бросало то в жар, то в холод. Почему я поощряла Вас своим несопротивлением?
В тот вечер я словно раздвоилась (может, из-за моего знака зодиака, ведь я по гороскопу — весы?): одна моя половинка спокойно наблюдала за происходящим и оценивала Ваши и мои слова, действия и поступки; вторая
Но первая была сильнее и сдерживала все желания.
Вы, продолжая целовать мне руки, тихо предложили подняться на второй этаж, в одну из комнат для гостей.
Я, первая половинка, усмехнулась и ответила Вам, мол, зачем начинать то, что не сможем закончить. А я, вторая половинка, обняла Вас за шею и прошептала на ухо: „Вы мне давно и очень сильно нравитесь!“.
Видимо, Вы этого не ожидали и растерялись. Я наклонилась и поцеловала Вас в губы. Почему-то в тот момент мне было всё равно, смотрит на нас кто-то или нет.
Потом я, вторая половинка, встала со стула и сказала Вам: „Пойдемте со мной!“ И мы вошли в соседнюю маленькую комнату, где я задула свечи и обняла Вас за шею.
Мы поцеловались долго и страстно. По моему телу волной пробегала дрожь. Почувствовали ли Вы её? Ваши руки то сильно меня обнимали, то пытались расстегнуть платье сзади и спустить его с плеч. Но я, первая половинка, тут же сбрасывала эти непослушные, но ласковые руки.
Мы словно стояли у жерла вулкана. Ваш жар и обжигал меня и одновременно грел. Ваши объятия и давили, и радовали. Моя голова то кружилась от желания, то становилась абсолютно ясной. Мне, второй половинке, хотелось Ваших губ и рук везде, но я, первая половинка, боролась сама с собой и с Вами.
Мне-второй казалось, что я обижаю Вас, и я-первая попросила прощение за своё поведение. Вы были нежны и грубы одновременно, Вы играли по моим правилам, но, стоило мне ослабить оборону, как Вы пытались покорить меня. Я-первая прошептала Вам, что между нами всё равно ничего не будет. Вы те же слова прошептали мне в ответ, но Ваши касания и поцелуи делали и говорили обратное.
Иногда мне казалось, что, если бы мы закрыли дверь, то всё бы случилось. Но я -первая не сделала этого, и, в конце концов, именно я-первая остановила это безумие и вышла из комнаты. Следом вышли Вы. Вы ещё несколько раз пытались взять меня за руку или обнять. Но я — первая только отшучивалась. Судьбе наскучило это представление, пламя погасло, канаты ослабли.
Я позвала лакея, приказала подать карету. Вы проводили меня до неё, поцеловали руку и захлопнули дверцу. Лошади тронулись. Я откинулась на подушки и зарыдала. По приезде домой я несколько раз порывалась послать Вам со слугой записку: „Игра без правил? Я согласна“, но гордость взяла вверх. И письмо осталось только в моём воспалённом воображении, я почему-то решила для себя, что теперь Ваш ход или Судьбы…»
Женщина устало отложила перо, перечитала написанное и задумалась, а бал ли был всполохом этого сумасшествия, или всё началось намного раньше, просто никто не обратил внимание на несущественные штрихи в прошлом?!
___
* Мои стихи
==========
POV автор
Опять подошёл слуга, налил в чашку чаю, положил на блюдечко пирожок и три клубнички. Наклонился к барыне и произнёс: «Елизавета Петровна, ну, откушайте хоть немного!».
Барыня подняла глаза, печально посмотрела на слугу и ответила: — Хорошо, Егор, я поем. Не беспокойся.
И действительно откусила кусочек пирога и сделала один глоток чая. А потом погрузилась в воспоминания опять….
«Нет, не с бала всё началось. Вот память услужливо раскрывает листок со следующим воспоминанием.
День рождения Вашего друга. Гости очень весело проводили время: много дурачились, танцевали, мужчины здорово „разогрелись“ напитками. Когда мы с Вами танцевали, Вы были очень вежливы и нежны, обнимали меня мягко и легко, как хрустальный фужер.
А потом все стали расходиться по домам, и за праздничным столом мы остались вчетвером (Ваш друг со своей дамой — напротив нас и мы с Вами — рядом). Они обнимались и целовались, совершенно не обращая на нас никакого внимания. И тут я почувствовала, что воздух вокруг нас засветился и зазвенел от сдерживаемого желания.
То ли Вам стало завидно, глядя на них, то ли Вы действительно этого захотели, но в какую-то секунду Вы обняли меня, развернули к себе и нежно поцеловали в губы.
Я почувствовала, что мне очень удобно и уютно в Ваших сильных и тёплых руках. Я нежно коснулась языком Ваших губ и почувствовала вкус и запах черной смородины (перед этим Вы пили настойку чёрной смородины на коньяке).
Мне вдруг стало прохладно, и я пыталась буквально закутаться в Ваши руки. Вы спросили: „Вы замёрзли?“ и сильнее обняли меня. Я прижалась к Вам, и так мы сидели до того момента, когда вошёл мой муж, выходивший обсудить какие-то дела с кем-то из отъезжающих гостей. Вы быстро убрали руки. Муж сел с другой стороны от меня, и мы продолжили пить чай…
От этой встречи осталось лишь стихотворение, написанной мной тою же ночью:
Твои губы пахли смородиной.
И на вкус были сочно-кислы.
Танец. Свечи. Ночь, словно мир иной.
Поцелуи быстрЫ и нежны.
Тяжесть теплых рук на моих плечах.
И звенящая грусть тишины.
Лечит боль меня. И лицо в слезах.
Мне остались лишь вещие сны.
А потом в ночи мерный стук колёс.
И молчанья крик: „Подожди!“
Радость ты забрал и с собой унёс.
Только слёзы, боль впереди.* „
Женщина допила чай, доела пирожок и клубнику. Потом взяла обеими руками фотографию, лежащую в дневнике, и замерла, глядя на неё.
На фотографии у белого рояля, обернувшись к фотографу, сидел светловолосый мужчина средних лет, одетый во всё белое. Несмотря на то, что он сидел, было видно, что он — довольно высокий и поджарый. Не красавец, но было что-то притягательное в его лице. Он улыбался, и от этого в глазах застыло выражение проказливого весёлого бесёнка. В мужчине чувствовались уверенность, скрытая сила и природный шарм.