Ещё не вечер...
Шрифт:
Одиночество, холод со льдом.
Я и рад бы всё забрать у тебя.
Но огонь горит во мне лишь одном. **
_____
* Информация о проклятиях взята с:
http://www.echo.az/article.php?aid=97428
**Моя песня
========== Глава пятая. Странные дни и ночи ==========
POV Марина
Прошло две недели.
Всё это время я жила у Виктора. Он и его мама помогали мне выполнить все советы, которые дала Арина. Кстати, сама ведунья очень
Вместе с Виктором я съездила в паспортный стол и подала заявление на смену фамилии и, соответственно, паспорта. Потом мы проехали к моей квартире. Там я собрала все свои вещи, книги, захватила ноутбук и шкатулку с подаренным мужем набором (решила сдать её и украшения в ломбард).
Пока я собирала вещи, Виктор созвонился со знакомым риэлтором насчёт продажи моей квартиры. Также, посоветовавшись перед этим с Ириной (так я теперь зову маму Виктора), я решила отдать все книги мужа в библиотеку, вещи — в приют для бездомных, а мебель оставить новым хозяевам: захотят — оставят, захотят — выкинут.
Единственное, что меня смущало и до сих пор смущает и от чего болело и болит сердце, так это от того, что Арина запретила мне приходить к могиле мужа. Я стыдилась сама себя, своих страхов, своего эгоизма. Ведь мы прожили плохо ли хорошо очень долго… И навещать его прах после смерти — мои обязанность, долг и ответственность. Мысли крутились, метались в голове, душу жгло и терзало на части.
Может, плюнуть на все предостережения и в последний раз сходить на кладбище, чтобы договориться с одним из тамошних работников о перечислении определённой суммы прямо ему на карточку за то, чтобы присматривал за могилой?!
От непомерных моральных и душевных метаний я по вечерам очень рано ложилась спать. Но и во сне мозг не отдыхал, и мне снились странные яркие чувственные сны. Я толком их и не помнила, проснувшись утром, пока однажды мне ни приснился этот сон:
Я в огромной оранжерее. Но стекла в ней не прозрачные, а разноцветные: одно — белое матовое, второе — с цветным витражом, другие — просто голубые или зелёные, или прозрачные.
В оранжерее — орхидеи: большие и маленькие, однотонные и разноцветные, некоторые искрятся, от других исходит слабое сияние.
Я поливаю их, держа в руках шланг. Когда вода попадает на горшки, веточки, листья и цветки, тогда почему-то по полу в разные стороны отпрыгивают маленькие зелёные лягушечки.
Вдруг из этих ароматных зарослей выходит человек. Он стоит против солнца, которое слепит меня, и я не вижу его лица. Но осознаю, что знаю его очень хорошо.
Человек подходит близко-близко, отбирает у меня шланг, бросает его на пол и обнимает меня сильно-сильно, как умеет делать только он один. Я буквально растворяюсь в его руках. Он жадно и страстно целует меня в губы. Я чувствую запах знакомого дезодоранта, я купаюсь в нежности его взглядов, прикосновений, в его ласках…
И отдаюсь ему прямо на мокром полу
Проснувшись с бешено бьющимся сердцем и вся в поту, я долго лежала в кровати, и в голове крутился один единственный вопрос:
— Кто был этим человеком?
POV Виктор
В кафе, где постоянно выступаю, я попросил отпустить меня в отпуск на месяц. Директор, конечно, опечалился, но согласился. До этого я вообще не был в отпуске ни одного дня. Но все: и сам директор, и официанты, и даже повара взяли с меня клятвенное обещание, что вернусь к ним. Я пообещал и даже спел им в качестве моральной поддержки две свои новые песни.
И с головой погрузился в решение Марининых проблем. Мне это было совершенно не в тягость. Наоборот, я радовался, что она позволяет помогать ей, просто быть рядом.
Ещё несколько раз навещал в больнице Арину. Да, годы и болезни не жалеют никого. Уж какая была Арина крепкая и сильная, но сердце, изношенное беспокойством за других, не выдержало. Хорошо, что в тот момент, когда начался приступ, она как раз разговаривала по телефону с моей мамой и вдруг пожаловалась на сильнейшую резкую боль в области сердца. Моя мама велела ей быстренько лечь на диван, а сама стала вызывать скорую и себе такси.
Две машины подъехали к дому Арины одновременно. Врачи потом говорили, что успели просто чудом, словно Арину что-то хранило.
Сейчас ей уже лучше, но врачи не спешат пока выписывать её домой. Хотят ещё понаблюдать. Мы советует Арине прислушаться к ним. Но… она такая упрямая. Я не удивлюсь, что она может уйти в самоволку.
Из-за всех этих забот, хлопот и треволнений я просто валюсь с ног ближе к десяти вечера и, забравшись в кровать, засыпаю тут же. Но ночью приходят странные сны. Я их помню смутно, но один из них почему-то врезался в память:
Я куда-то с кем-то (лица не видно) еду на машине. Потом она останавливается. Я открываю дверцу со стороны пассажирки и помогаю выйти. И почему-то меня не удивляет, что мы — около какой-то чужой дачи. Машина исчезает в ночи.
Незнакомка: Зачем мы здесь?
Я: Сейчас мы попытаемся это выяснить.
Я беру её за руку и веду за собой, в дом. Мы входим на террасу и тут же начинаем целоваться. Дверь захлопывается за нами. Полные тишина и темнота.
Я: Пойдём со мной.
Незнакомка: Куда?
Я: В спальню. (Опять беру её за руку и помогаю подняться по лестнице, в спальню.)
Мы продолжаем целоваться, я сквозь одежду ласкаю её. Мне жарко и холодно одновременно. Я медленно раздеваю гостью. Мне кажется, что руки сами собой движутся одновременно везде, но мне нравится это. Я явственно чувствую ответные поцелуи. Тело горит, мне хочется большего. Мне хочется всего. И она даёт мне это.