Эскадрон (сборник рассказов)
Шрифт:
*Скарф — турель Скарфа, кольцевое крепление пулемета в кокпите стрелка-наблюдателя.
*Джойстик — "Слово joystick применительно к качающейся ручке управления встречается уже у первых авиаторов: так, Роберт Лорен (1910) пишет:
«Чтобы он случайно не поднялся в воздух, центральный рычаг — по-другому «колпак» или «джойстик» — подвинут вперёд и привязан».
Откуда это слово произошло — остаётся загадкой. Одна из версий: ручка получила имя George stick, по имени одного из изобретателей Артура Джорджа, впоследствии пилоты переименовали её в joystick. По другой версии, ручку
Ричард Кеннет
Полуденное августовское солнце решило напомнить, что и в Англии иногда случается лето. Дик залихватски сдвинул котелок на затылок и украдкой чуть ослабил узел галстука. Флоренс шаловливо погрозила ему пальчиком.
— Ведите себя прилично, мистер Кеннет.
Серьезный тон Фло никак не вязался с лучистыми серыми глазами и еле сдерживаемой улыбкой пухлых розовых губ. Сквозь рукав белой вышитой блузки просвечивало округлое плечо, пепельная прядка, выбившаяся из-под простой соломенной шляпки с незабудками, липла к влажному от жары лбу.
Дик нахмурился. Он уже несколько дней вынашивал серьезнейшее решение оставить работу в автомобильной компании Уолсли и подыскать себе место в какой-нибудь частной мастерской. Винсент Каллиард, председатель совета директоров, еще пятого августа объявил, что компания взяла государственный контракт на поставку санитарных машин и военных грузовиков. Кеннет, уже четыре года работавший на заводе автомехаником, член профсоюза и убежденный социалист, на братоубийственную войну с германским пролетариатом работать не собирался.
Легкомысленный тон Флоренс сбивал его с толку, поэтому Дик сообщил девушке о своем решении в чуть более резких выражениях, чем намеревался, и тут же пожалел об этом. С Фло он познакомился полгода назад, на митинге Социалистической партии, и общее дело борьбы за освобождение мирового пролетариата сблизило их вернее, чем мещанские прогулки при луне и романтические мечтания.
— А что ты будешь делать, если и в мастерской начнут ремонтировать военные грузовики? — чуть с вызовом спросила Флоренс. — В деревню сбежишь, овец пасти? Ты видел, какие очереди с утра выстроились к рекрутским конторам? Кто будет проводить разъяснительную работу с товарищами, если такие, как ты, уйдут с военных заводов? Хозяева найдут, кем тебя заменить, а партии ты нужен на своем месте. Об этом ты подумал?
— Если нас будет, кому слушать, — мрачно заметил Ричард, — капиталисты снова обвели народ вокруг пальца. А лейбористская партия предала рабочее дело и подписала с правительством соглашение о гражданском мире. Проклятые предатели. Надеюсь, немецким товарищам хватит ума не купиться на лживые милитаристские лозунги.
— Значит, ты остаешься? — Фло с надеждой заглянула ему в глаза. — Скажи, что ты передумал, пожалуйста. Сейчас нам, как никогда, нужно сохранять хладнокровие и голову на плечах.
— Передумал, — вздохнул Дик.
Перемена уже почти принятого решения далась Кеннету нелегко, и обсуждать этот вопрос дальше у него не было ни малейшего настроения. Даже редкая для Бирмингема солнечная погода больше не радовала.
— Зайдешь ко мне сегодня?
Ответ он знал заранее. Уже пару месяцев Флоренс после каждой прогулки, похода в кино или в кафе оставалась у него ночевать. Дик всецело одобрял отказ от ханжеской буржуазной морали, но свободу Фло уважал, и потому всегда задавал этот вопрос, давая понять, что никаких прав на нее предъявляет.
Флоренс поправила шляпку и решительно взяла его под руку.
Зима затянула Бирмингем привычным сизым туманом, сырым ветром и холодным дождем пополам со снегом. В феврале Кеннета перевели в цех авиационных двигателей, военное министерство завалило Уолсли заказами, и не только на автомобили. Дик целыми днями собирал моторы, бормоча себе под нос проклятия мировому капиталу и лично лорду Китченеру, чей суровый взгляд и указующий перст внушили уже не одному товарищу по борьбе за пролетарскую солидарность, что страна нуждается именно в нем. О переходе в автомастерскую речь больше не шла, квалифицированным рабочим, занятым в военной промышленности, указом парламента было запрещено оставлять рабочие места.
Флоренс теперь тоже работала на заводе, привинчивала взрыватели к восемнадцатифунтовым снарядам, и руки у нее всегда пахли машинным маслом. Изящные, пусть и недорогие платья сменились широкими бриджами и ботинками с обмотками, которые вовсе не шли к ее невысокой плотной фигуре, но весьма подходили к независимому и боевитому характеру. С завода Фло бежала на курсы сестер милосердия, а после налета германских цеппелинов на Ярмут вступила в отряд гражданской обороны. Каждую субботу Кеннет водил ее в кино, стараясь опоздать к началу сеанса, перед которым непременно показывали военную хронику, а по воскресеньям они завтракали в ближайшей кондитерской, запивая жидким чаем сухие пирожные.
Миссис Ларкинс, квартирная хозяйка Ричарда, до войны окатывавшая Флоренс с ног до головы ледяным презрением во взгляде и демонстративно подбиравшая юбки, сталкиваясь с девушкой в прихожей, теперь не упускала случая одарить ее дружелюбной улыбкой. Зато Кеннета там поджидал все тот же Китченер, тычущий ему прямо в нос своим толстым пальцем в белой перчатке. «Ты нужен своей стране». Дик скрипел зубами и с трудом удерживался от ребяческого желания показать военному министру язык. Убеждениями и принципами он поступаться не собирался, и все чаще задумывался, не последовать ли высказанному сгоряча совету Фло и не уехать ли на какую-нибудь ферму, повернувшись к ненавистной империалистической войне спиной.
— На фронт тебя никто не гонит, — Фло сердито поджала губы, — но в местную самооборону ты вступить можешь? Или ты собираешься встречать гуннов цветами, если они высадятся на Острове?
— А чем будет заниматься наш доблестный Флот, пока они будут высаживаться? — ядовито отпарировал Дик и тут же прикусил язык, заметив победный огонек в глазах девушки.
— Значит, Флот должен тебя защищать, пока ты тут сидишь, сложа руки? — гневно вопросила она. — Очень по— мужски, Ричард Кеннет!