«Если», 2009 № 02
Шрифт:
— Кого-кого?
— Полоумного негодяя, выбравшего вас наугад, забавы ради.
— Забавы ради, — севшим голосом повторил я. — Вы хотите сказать, что у меня отняли жизнь просто так?
— Подобное случается. Но не волнуйтесь, мистер Хайтауэр. Прямо сейчас мы не можем его поймать, но со временем поймаем обязательно. Злодеи этого типа получают удовлетворение от своих преступлений. Он обязательно повторит. Рано или поздно допустит ошибку. А я, Альфонсо Перуск, буду ждать.
Но я ждать не хотел.
Рассыпаться, не отплатив своему убийце? Мысль была невыносимой. Я страстно желал отомстить, и безотлагательно. Не через месяц и не через год, а пока я способен почувствовать вкус этого блюда.
Мы с Мэтью добрались по кратчайшему маршруту до Кони-Айленда и двинулись берегом. Увечная моя нога оставляла на песке непривычные следы. Океан был темно-синим в оранжевый и зеленый горошек; горошины разлучались, когда волны набегали на пляж, и снова сходились на поверхности отступающей воды. Большинство купальщиков предпочитало облик рыб или морских млекопитающих; прибой кишел лоснящимися телами, они подлетали в воздух и ныряли в пену. Я сел и невидяще уставился на океан.
— Если лейтенант Перуск прав насчет убийства ради острых ощущений, — задумчиво проговорил я, — преступник вряд ли будет схвачен, пока я не… пока я здесь.
— Именно так, сэр, — подтвердил Мэтью.
— Давай на время отложим версию лейтенанта. Допустим, я убит одним из тех, с кем имел отношения. Хотя Перуск отсеял две тысячи пятьсот сорок два человека из записной книжки. Что это может означать?
— Что убийца не принадлежит к ближайшему кругу ваших знакомых.
— Один из тех, кто знал меня достаточно хорошо, чтобы получить выгоду от моей смерти, но не настолько хорошо, чтобы угодить в список подозреваемых. А теперь скажи-ка, Мэтью, какой мотив может быть у подобного типа?
— Ничего личного, сэр.
— Правильно. А безличный мотив — либо профессиональный, либо финансовый. С точки зрения профессиональной, трудно представить того, кому могла быть выгодна моя смерть. Без ложной скромности, я отменный адвокат, но уверен, Роджерс и Френкель уже разобрали мои дела и отлично справляются. Нет, Мэтью, я начинаю подозревать, что все это имеет финансовую подоплеку. Как в старину говорили, «следи за деньгами»? Вот и давай проследим за ними.
— Сию минуту, сэр.
Мэтью вынул из головы иконку, похожую на крошечную стопку бумаг. Расширил до удобной для чтения величины и раскинул листы на песке. Обычная текстовая преамбула, дальше — электронная таблица с распределением наследства. В первой колонке научные фонды и благотворительные организации, которым положены доли. Во второй указаны денежные суммы или предметы имущества. Третья содержит поля хранения текста, это инструкции и комментарии. А в четвертой колонке только даты записей. Завещание я правил ежеквартально.
Итак, 237 строк. В самом низу ячейка с полной стоимостью имущества. Цифра «играла», так как цена акций, которыми я владел, менялась в зависимости от конъюнктуры рынка. Я коснулся левой ячейки в шапке и преобразовал таблицу в алфавитном порядке. В основном известные названия: Ассоциация американских адвокатов, «Сити-Клуб», Федералистская партия, «Юнайтед Уэй», Союз молодежи Вьетнама; но хватало и малознакомых, поскольку я часто пополнял список под впечатлением от газетных статей или присланных этими организациями просьб о пожертвованиях. Я ткнул пальцем в верхнюю ячейку средней колонки, и цифры рассортировались по убыванию. Тоже никаких сюрпризов. Список теперь возглавляли предназначенные «Сити-Клубу» $ 125 000, а в самом низу притулилась тысяча для Американского общества защиты животных.
Но как я ни корпел над завещанием, извлечь из него что-нибудь полезное для расследования не удавалось.
— Сэр, вы позволите высказать предположение? — спросил Мэтью.
— Весь внимание.
— Возможно, вопрос не в том, почему вас убили, а в том, почему убили не раньше и не позже.
— Мэтью, я понимаю, что ты имеешь в виду. А почему, кстати? — Я нажал на четвертую колонку, и записи распределились в порядке их внесения. За последние два квартала я сделал девять дополнений и поправок. В пяти случаях увеличивал или уменьшал уже назначенные ранее суммы — значит, их можно не брать во внимание. Что же остается?
— Полагаю, Ассоциацию помощи цифровым личностям можно смело вычеркнуть, — заметил Мэтью.
— Как и «Pro Bono», поскольку я знаком с несколькими учредителями. Остаются фонд «Бэйсик» и «Фикшн-трест». Я мало что помню о них. Мэтью, не сочти за труд, поищи сведения.
— Будет сделано, сэр.
Он извлек из груди две куклы с такими же постными, как у него, физиономиями, шепотом проинструктировал, они кивнули и разбежались искать в Сети ссылки на фонд «Бэйсик» и «Фикшн-трест». Я свернул завещание, и тут меня пронзила острая боль. Исчезло левое запястье, как ножом отрезало.
Пока мы ждали возвращения кукол с информацией, я решил еще раз поискать средства к существованию. Мы с Мэтью в шесть шагов добрались от Кони-Айленда до Департамента общественных служб и пристроились в длинную очередь. Через час я очутился у приемного окна и получил номерок. А еще через час номер засветился — мне позволили перейти из зоны ожидания в лабиринт коридоров. Наконец я отыскал нужную дверь и вошел в кабинку, где женщина с бледной кожей и губами в форме розы приняла меня в самой унизительной манере.
— Имя, фамилия, идентификационный номер.
— Рэндалл Хайтауэр, ноль семьдесят пять — пятьдесят — шестьдесят девять — ноль пять.
Она глянула на висящий над краем стола дисплей и нахмурилась, после чего строго произнесла:
— Правило такое: я задаю вопросы, вы отвечаете честно и исчерпывающе. Только при соблюдении этих условий наше общение будет продуктивным. Итак, имя-фамилия.
— Я уже сказал: Рэндалл Хайтауэр.
— Рэндалл Хайтауэр, ноль семьдесят пять — пятьдесят — шестьдесят девять — ноль пять, умер.