Если б заговорил сфинкс...
Шрифт:
— Прощай, Миу, мой новый друг. Приходи, когда захочешь...
— Спасибо за молоко! — еще раз поблагодарил кот и ушел.
7
Хефрэ видел полог над собой лишь одним глазом; другой был закрыт тонкой мокрой тканью, придавленной теплой и мягкой лепешкой гипса.
Рэур снимал с царя маску для Та-Мери. Он оказался прав: если б не его слепота — царь не разрешил бы смертному коснуться своего лица.
Маска снималась по частям. Сперва левая половина — верхняя и нижняя, затем правая — нижняя. Отдельная лепешка приняла форму чувственных мясистых губ Хефрэ. Еще одна лепешка легла на нос. И вот сейчас — последний слепок с правого глаза и лба.
Гипс высыхал быстро, не причиняя беспокойства, не раздражая кожи. Рэур осторожным движением снял затвердевший кусок и подстилающую ткань и невольно напрягся: из державной груди вырвался могучий храп — царь уснул!
Еще не прошло и минуты, как они беседовали... Да, цари засыпают легко и быстро. Когда спокойно во дворце.
Уни помог Рэуру уложить в корзины гипсовые слепки и передал их носильщикам на лестнице у края дворцовой крыши. Вслед за ними удалился слепой скульптор.
Царь спал, забыв о том, что черты его лица скоро обретут другую жизнь в тысячелетиях.
Уни охранял его сон...
8
Добрые отношения в семье Кара установились у Мериптаха со львом. Ара любил играть с Мариптахом, а в дневные часы, когда Мариптах отдыхал в доме фокусника, они спали рядом, обнявшись и жарко дыша друг на друга.
Привязанность эта давняя — Ара познакомился с Мариптахом еще львенком и охотнее всего лакал молоко из ладони скульптора. Став взрослым и обзаведясь густой гривой, Ара проявлял к скульптору еще более верные чувства, но, понимая мир и людские отношения по-своему, не подпускал к Мериптаху красавицу Туанес.
Стоило ей приблизиться к мужу на расстояние ближе, скажем, двух шагов, как Ара в гневе оскаливал клыки и его басовитое ворчание становилось выразительнее слов. Поэтому, когда Ара позировал Мериптаху, лепившему из глины десятки моделей Та-Мери, Туанес тосковала в одиночестве, порой сердясь, и втайне невзлюбила зверя.
Когда же они, как сегодня, приходили в гости к Кару, Туанес располагалась в отдалении рядом с пигмеем Акка. Последнее время с Ара творилось что-то непонятное, и в случае необходимости чернокожий помощник укротителя смог бы защитить Туанес.
То ли наступила брачная пора, то ли инстинкт предков звал его на вольный простор саванн и пустынь, но лев порой становился грустным, терял аппетит или беспричинно раздражался и мог рыкнуть даже на Кара, впрочем быстро раскаиваясь и виновато опуская хвост.
Кар с удовольствием не выпускал бы его из клетки, но, едва завидев Мериптаха, лев радостно возбуждался и сильными ударами лап грозил разрушить свою темницу.
Сегодня в доме Кара появился новый гость — Сенетанх. На всякий случай Кар и Акка положили рядом с собой копья и лук с отравленными стрелами, но лев спокойно обнюхал Сенетанх и, обняв Мериптаха, положил ему на колени свою тяжелую голову.
— Смотри, Сенетанх, — засмеялся Кар, — смотри, Ара не признал твоих прелестей...
— Может, Хену посоветовал ему готовиться к богослужению? — сердито съязвила Сенетанх.
— У него дурной вкус, — заметил Мариптах.
— У тебя лучше? — спросила Сенетанх и так посмотрела на Мериптаха, что скульптор смутился, а Туанес нахмурилась и прикусила губу.
— Не смотри на него так, — приказала Туанес.
— Почему? — спросила Сенетанх.
— Я люблю его, он мой!
— Возьми на время моего Хену, — шутливо предложила Сенетанх, — а мне уступи Мериптаха. Хочешь?
Глаза Туанес сделались черными, а тонкие брови грозно сдвинулись.
— Я говорю: на время, Туанес, — нежно произнесла Сенетанх и кончиками точеных пальцев погладила плечо Мериптаха.
Лев зарычал, а в том месте, где его хвост с силой коснулся пола, взвилось облако пыли и осколков глины.
— Перестань! — предостерегающе произнес Кар.
— У меня двое соперников, — вздохнула Сенетанх и слегка отодвинулась, а Туанес впервые с признательностью посмотрела на зверя.
Кар разлил пиво. Ему показалось, что и его чем-то задело озорство Сенетанх...
Последние слова должны бы всерьез обидеть легкоранимую Туанес, но почему-то этого не произошло, и вскоре они, забыв минутную размолвку, весело беседовали друг с другом, и было ясно даже со стороны — несмотря на разность характеров, у них немало такого, что сближает людей, даже делает их приятелями, а то и друзьями.
— Акка, — приказал Кар, — отведи льва в клетку. А ты, Мериптах, помоги ему. У меня есть серьезное дело.
Скульптор и пигмей повиновались. К счастью, Ара, насладившись близостью с Мериптахом и, видимо, устав от пустых — по его мнению — разговоров шумной компании, без сопротивления удалился восвояси.
— Твое приказание выполнено, хозяин, — доложил Акка.
— Хорошо, Акка, молодец. Можешь идти...
— Так что за разговор? — торопила Сенетанх.
— Начнем с тебя... — негромко произнес Кар и спросил, смотря ей в глаза: — Опиши наружность Сепа, Сенетанх.
— Сепа?! Я рассказала об этом тебе одному.
— Не обижайся, Сенетанх. Смотри, все это очень важно. Ты скоро поймешь.
— Ночь была, Кар. Хорошая ночь. Лицо его плохо разглядела я. На бедре шрам. Я рассказывала, Кар.
— Если увидишь — узнаешь?
— Увижу? — задумалась Сенетанх. — Возможно... А к чему такой вопрос?
— Я встретил жену Сепа. Ее зовут Исет. Она сказала... сказала, что Сеп не был охотником... Не имеет шрама от схватки со зверем... Презирает дешевые украшения...
— Но он снял ожерелье с себя. Подарил мне. Я не обманываю.
— Нет, нет Сенетанх, — заверил Кар. — Это кто-то другой обманул тебя, назвавшись Сепом.
— Для чего? — удивился Мериптах.
— Пока не знаю...
— Это все? — спросила Туанес.