Эта больная любовь
Шрифт:
Я небрежно откидываю голову назад, нахмурив брови, когда она вытирает слезы с лица, сердито смахивая их в грязь под нами, пробиваясь сквозь боль, чтобы найти борьбу внутри себя. Вот так, детка.
— Разрушь меня, дорогая, — говорю я, опасливо заглядывая в ее робкие глаза, пока она отстраняется, а я жду своей участи. — Это твой единственный шанс.
37. Абсолютно всё
Я
Проснувшись, я обнаружила, что Эроу покинул кровать, оставив его половину холодной рядом со мной. Я предполагала, что так произойдет, и, честно говоря, надеялась на возможность получить ответы на вопросы о мужчине-загадке, ради которого бьется мое сердце.
Такой мужчина, как Эроу, не мыслит традиционно. Я знала, что его секреты не будут храниться в сейфах, спрятанных в офисных помещениях. Нет, его секреты будут храниться на виду. Простые умы никогда бы не предположили, что все его секретные документы будут спрятаны и храниться в самых неожиданных местах.
Но после часа поисков в его доме, обнаружив одну странную дверь в задней части дома, запертую на ключ, и оставив все остальное в хаотичном беспорядке, состоящем из одежды, бумаг и около тысячи спрятанных ножей, я практически перестала искать. Заглянув в мысли самого психопата, я поняла, что он предполагал, что я буду следить за ним. Возможно, все дело в простоте. Он полагал, что я не стану искать очевидное, зная, кто он такой. И кто я. Эти игры разума издеваются надо мной, обратная психология вредит моему мозгу.
Я вернулась в комнату, которую он оборудовал специально для меня. И подумала про себя: где глупые люди прячут деньги? Под матрасом.
У меня свело живот, когда я приподняла свою сторону кровати, чтобы залезть под нее и ощутить кончиками пальцев край смятой бумаги. Он практически скрутился в узел, когда я увидела, как из-под матраса выскользнул знакомый желтовато-коричневый конверт. Я прижала его к груди, ощущая в руке ту же тяжесть, что и в тот вечер, когда доставала его из сейфа.
Вскрыла его, сразу же вытащив документы и пролистав их.
Я листала так быстро, что мой мозг даже не успевал правильно воспринимать информацию. Имена, даты, отдельные слова выскакивали на поверхность и захлестывали меня волной неуверенности и паники.
Свидетельство о рождении.
Кэллум Вествуд.
Вероника Филдс.
Соединенные Штаты против Эроу Вествуда.
Аластор Эббот.
Маргарет Мур.
Больница Святого Августина.
Тяжкое убийство.
Брайони Стрейт.
Что это? Для чего здесь эти документы? Ничего
Вся моя жизнь… это сплошной обман и ложь со стороны сильных мира сего. Согласно свидетельству о рождении с моим именем, я родилась не в 2002 году, а в 2004-м, в другой больнице, в совершенно другом городе.
Это должно быть неправильно. Какая-то больная, извращенная ошибка.
Я плавала в обманах. Утопала; медленно из моих легких выходили пузырьки моей прошлой жизни, пока я не растворилась в оцепеневших звуках окружающей меня глубокой воды.
Так было, пока он не нашел меня.
Я могу только надеяться, что этому есть какое-то объяснение. Что у Эроу есть ответы, которые прояснят все, что я обнаружила. Что он обоснует причины, по которым скрывает от меня эту информацию, и избавит мой мозг от этого болезненного пронзительного ощущения, заставив его прекратиться.
Однако в глубине души я знаю, что в этом есть доля правды. Интуитивный разум в моем сознании чувствует какое-то освобождение, потому что каждая часть моего прошлого, которая не имела смысла, теперь имеет его.
Вечное пятно осуждения. Дьявольская кукла.
Теперь я стою лицом к лицу с человеком, который каким-то образом нашел способ заставить меня раскрыть свою правду, ползать по полу ради него, вытаскивать документы, раскрывать мое собственное скрытое прошлое, находя его в его лабиринте. Он хотел, чтобы я сама стала героем. Даже сейчас, когда он стоит на фоне этого дерева, он дает мне ответы только в том случае, если я научусь бороться за себя.
— Разрушь меня, дорогая.
Я жажду объятий. Прикосновений. Я хочу упасть в объятия брата. Я хочу позвонить Мие и поплакаться ей, выплеснуть все наружу и отдать свою ношу другому. Я хочу, чтобы мои родители вернулись из своей миссионерской поездки по Африке, обняли меня, сказали, что все будет хорошо, и чтобы я сосредоточилась на Божьей воле. Чтобы я хоть раз доверилась Христу и позволила Ему все уладить.
Одно могу сказать точно: Эроу не такой человек. Никто не распоряжается его судьбой, кроме него самого. Его идея сочувствия — доказать, что я не убью его во время этого мазохистского занятия с ножом.
Хватая нож, как он велел, мое сердце бешено колотится, а от невозможности дышать сдавливает грудь. Так много всего навалилось на меня в данный момент. Покушения на убийство, секреты, ложь…
Я делаю глубокий вдох, пытаясь унять свое смятение и боль. Закрыв глаза, я представляю его на фоне дерева. Я прислушиваюсь к тишине окружающего леса, в котором все еще раздаются мои душераздирающие крики, когда я выплескиваю свое разочарование. Голос Эроу гудит на заднем плане, приказывая мне смотреть на него, выкрикивая инструкции, но я больше не хочу его слышать. Вера и судьба должны помочь ему сегодня. Он завел меня слишком далеко. Так далеко.