Эта больная любовь
Шрифт:
— Ты сломалась, — шепчет он, задыхаясь, и в его взгляде появляется удивление и изумление, когда он медленно качает головой в недоумении. — Детка… ты сломалась.
Он тяжело наваливается на меня, складывая нож в одной руке, а его глаза остаются прикованы к моим. Он засовывает его обратно в ремешок моей облегающей майки, а пальцы задерживаются на буграх плоти, быстро поднимающихся и опускающихся между нами. Его большой палец намеренно проводит по каменному соску, и от одного мягкого щелчка электричество пробегает от этого ощущения до боли между ног.
Страх и возбуждение. Так похожи. Мощные,
Эроу изучает меня так, словно никогда раньше не видел. Видимо, попытка убить его полностью выбила его из колеи. Его брови сходятся вместе, когда он окидывает взглядом мое лицо, смотрит на мои губы, затем на глаза.
— Я все тебе расскажу, — тихо шепчет он, ослабляя хватку на моих волосах, и в его нежном взгляде звучит обещание. — Я дам тебе все.
Его израненная рука находит мое лицо, а большой палец проводит по нижней губе. Я тяжело дышу, когда он опускается передо мной на колени в грязь. Окровавленная рука проходит по моему горлу, медленно спускаясь все ниже и ниже, пока моя шея и белоснежные лямки не оказываются залиты его ярко-малиновой кровью. Именно такой я ему и нравлюсь.
Стоя на коленях передо мной на лесной подстилке, он смотрит на меня сверху вниз, его руки лежат на моих бедрах, а его приоткрытые губы находятся в нескольких дюймах от моей груди.
Этот мужчина. Этот могущественный убийца, который убивает, прежде чем задать вопрос, стоит передо мной на коленях и смотрит на меня так, словно я королевская особа. Он полностью подчиняет себя. Когда я ломаюсь, он сдаётся.
Он смотрит на меня, ожидая, когда я сделаю свой ход. Ветерок проносится по деревьям, согревая своим напором. Мои волосы пляшут перед глазами, но наш прямой зрительный контакт не ослабевает.
Две потерянные души, танцующие под плотью, жаждущие, чтобы их заметили. Мы говорим без слов, узнавая друг друга в самой первобытной форме общения. Наши тела, изменение дыхания, биение пульса, вздымающегося на шее, то, как расширяются глаза, когда мы смотрим друг на друга.
Это мой шанс. Сейчас он ищет мое направление. Я контролирую ситуацию, а он доверяет мне все, что есть, после того как увидел борьбу внутри меня. Это более сильный момент, чем если бы он отдал мне контроль над своей жизнью с помощью нескольких ножей. Но даже тогда он знал, что у него есть выход. Он мог контролировать врага, бросающего в него оружие. А вот что он не может контролировать, так это то, что он отдает свое сердце мне. Слабость, которую он еще не был готов принять.
Медленно и осторожно я погружаю пальцы в его черные, мокрые от пота локоны, нащупывая кожу головы. Нежно обнимая его, я обхватываю ладонью его затылок, его волосы пробираются сквозь мои пальцы, а другой медленно скользит по его шее. Он резко вдыхает, плотно закрывая глаза. Его руки медленно скользят по моим бедрам, обхватывая меня, когда я прижимаю его лицо к своей груди. Он вздыхает в моих объятиях, наконец-то позволяя себе раствориться в ощущениях, которые когда-то пугали его, позволяя моим пальцам нежно поглаживать его кожу головы сквозь волосы.
— Все, — шепчет он.
Возможно, он говорит о том, чтобы рассказать мне все, как
Ответы на бесконечные вопросы еще впереди, но одно я знаю с полной уверенностью. В этом мире пыток и мучений есть только он и я. Мы не такие, как они. Мы такие, как мы есть.
И признать это — значить принять.
38. Развитие игры
Я стараюсь успокоить свое тело, используя все доступные мне чувства.
В ветвях деревьев надо мной трепещут птичьи крылья. Я вдыхаю резкий аромат сосны с острым запахом мокрой грязи под моими черными ботинками на шнуровке. Кончики моих пальцев осторожно касаются острой коры дерева позади меня, ощущая его ширину, в то время как мое зрение не отрывается от пространства передо мной, убеждаясь, что оно очищено.
Я медленно двигаюсь вдоль дерева, используя мягкие, легкие шаги и равномерный поток движений, пока моя цель не окажется в прямой видимости. Я делаю ровный вдох и плавно выдыхаю, успокаивая нервы, которые всегда накапливаются перед ударом. Перехватив ножи за ремешки на груди, я берусь за кончики каждого лезвия и переношусь в совершенно другое место.
Там, прислонившись к дереву, стоит сам отвратительный демон, нападающий на детей.
Епископ Колдуэлл.
Я отпрыгиваю от дерева, быстро намечая цель, и вскидываю руку, посылая клинок, вращающийся в воздухе так стремительно, что звук практически затихает, когда он попадает ему прямо в левый глаз. Кровь хлещет из его головы, рот открывается, и он, оглушенный, падает спиной на дерево.
Я продолжаю пробираться сквозь деревья, не обращая внимания на то, как его мертвое тело сталкивается с лесной подстилкой под ним, и бегу налегке, обходя камни и палки, оставленные на земле, которые могут выдать мое местонахождение.
Уклонившись от пули и сделав кувырок, я поднимаюсь на колено, выставляя перед собой одну ногу, чтобы укрепить свое положение. Я подбрасываю нож вверх, переворачиваю его, чтобы схватить за рукоятку, и, ухватившись за нее, отклоняюсь назад, нанося полукруглый удар тыльной стороной руки в грудь человека, приближающегося ко мне сзади.
Человека, который превратил жизнь Эроу в ад, убив его мать, любовницу, заглушив его секреты единственным известным ему способом.
Того самого человека, который отправил сына жить в темный подвал церкви, под строгим присмотром самого епископа. Человека, который так охотно помогал в растлении еще одного невинного ребенка. Того самого епископа, чья идея очистить это отродье сатаны заключалась в чрезмерном внимании и нежных, ласковых прикосновениях.
Человека, который закрыл глаза на крики о помощи маленького мальчика, состоящего из его собственных генов, подвергшегося насилию со стороны того самого учреждения, которое обещало защитить.