Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz
Шрифт:
Они ещё не были достаточно знакомы и поэтому считали необходимым оставаться «на людях» в нижнем белье. Даже в насквозь мокрых фирменных плавках, шортиках и голубых трусиках.… Многие при этом упрямо и стыдливо дрожали.
И тут на сцене появился оружейник Хулио со своим неуклюже растопыренным рюкзаком.
– Оп-ля!
Полуголые туристы замерли от неожиданности, затем дружно и восторженно заорали.
На чистом пространстве жёлтого песка неподалёку от костров итальянец начал делать какие-то странные движения, похожие одновременно на неприличный танец, на стриптиз и на пассы заклинателя тропических змей.
Одной рукой он ловко снимал с себя свои узенькие белые трикотажные штанишки, а другой также сноровисто расстёгивал рюкзак.
– Давай, красотка, давай! Тебе только шеста здесь не хватает! Притащите кто-нибудь ему весло из шлюпки!
Среди бела дня, на глазах у изумлённых зрителей мужчина по имени Хулио добровольно оставался абсолютно голым. Ему было холодно, но он ничего при этом не стыдился.
Таинственно и зазывно поглядывая на лица своих товарищей, он медленно запустил руку в рюкзак, провёл языком по губам, томно взглянул карим глазом на Мерфи, погладил своё худое бедро…
И внезапно выхватил из рюкзака, взметнув при этом вверх, огромные военно-морские трусы! Через секунду он уже был в сухом нижнем белье.
– О-о!
Толпа бесновалась. Хулио кривлялся и скромничал.
– Дай, пожалуйста, и мне…
Покрытый мурашками Николас протягивал к раскрытому рюкзаку руку, еле шевеля при этом толстыми синими губами.
– Дай…
И снова, как там, в казармах, по воздуху начали летать синие и чёрные сатиновые трусы!
Оружейник жестами фокусника извлекал смятые, но очень своевременные сухие «трусевичи» и бросал их в сторону страждущих. Размеры, так тщательно подобранные первоначально, не совпадали и через некоторое время по островку гонялись друг за другом щупленький Стивен Дьюар в развевающемся вокруг него «шестидесятом» и тучный Хиггинс, неприлично обтянутый в интимных местах сатиновым «сорок восьмым».
«Динамо» бежит…. Ах, вы мои джентльмены удачи!».
Собрав с ближней верёвки своё подсохшее обмундирование, Глеб Никитин оделся, подождал, пока остынут отодвинутые в сторону от огня его высокие солдатские ботинки. Потопал ими по песку, плотно зашнуровался.
Островок был действительно небольшой.
Несколько высоких старых деревьев, редкие кусты дикой смородины и облепихи. На другом, дальнем от их костров берегу, – с десяток мрачных валунов. Чей-то скромный дощатый домик с низким окошком, наверно летнее рыбачье убежище. Разбитые сваи древнего бревенчатого причала. И песок… Ярко-жёлтый у воды, тёмный в тени деревьев, серый с чёрными точками сухих угольков вокруг размытых давними дождями кострищ.
«Вот и славно….».
– Послушай… – Ян вздрогнул, резко обернувшись на слова Глеба. – Ты, случайно, своего протеже в кожаных штанах не просил за мной тут приглянуть, пока будешь сам отсутствовать?
– Чего?! Про кого это ты, Глеб?
– Про Костика. Про Серякова. Я ему отказал тогда в сотрудничестве и твой Костик, обидевшись, гордо удалился, но у меня всё равно есть ощущение, что он вместе с артистами выступает в нашем шоу. Причём, не самостоятельно, а выполняет чьё-то поручение.
Не поднимая глаз от своих босых ног, Ян заговорил быстро и убедительно.
– Да что ты, Глеб! Ничего такого нет, я же сам договаривался с артистами, они никого лишнего, а уж тем более человека со стороны, к себе в бригаду ни за что не подпустят! Это же им все заработанные деньги ещё на один пай придётся раскидывать, а Вадик Шацкий, знаешь, какой у них жмотистый?! Из-за рубля удавится…. А вообще, у артистов там никого похожего на Костю и нет. Ты ошибся. Ошибся, ошибся, я уверен! В темноте ведь можно запросто ошибиться!
– В темноте?! Это про какое такое тёмное время суток ты говоришь?
Глеб Никитин немного присел и с улыбкой поглядел снизу в глаза испуганного парня.
– Ты что-то знаешь, Яник, а? И скрываешь от меня? Это нехорошо…. И, поверь мне, твоя жизнь в дальнейшем может сильно ухудшиться, если ты не расскажешь мне всё подробно.
– Куда уж дальше-то…
Ян опять хмуро отвернулся и побрёл к общему костру.
И в очередной раз Глебу не удалось уловить слабый миг понимания ситуации…
Путаясь в штанах и оттого прыгая на одной ноге, к нему весело подскочил верный Бориска. Как только мог, он старался стереть радостную улыбку со своей сияющей физиономии.
– Ты, это, Глеб… Ты ведь не обижаешься, что я выиграл? Ну, что вперёд тебя так на остров пришёл?
– Брось. У нас упал за борт член экипажа. Ты предложил помощь – я подтвердил, что отказываюсь. Ты продолжил гонку и выиграл. Всё честно.
– Правда?! И ни капельки, ни капельки на меня не обижаешься?
– Не тарахти. Я же сказал, что гонка была правильная. Поздравляю тебя и твоих бандитов. Пусть только окорока свои розовые нам больше не показывают, а то Хулио сильно при их виде нервничает. Может не выдержать.
– У-уф! Классно! Спасибо, Глеб! Ведь меня к тебе сейчас Макгуайр послал, он же у нас яхтсмен и сказал, что нужно на всякий случай перед тобой извиниться, у них так все яхтенные рулевые после сложностей в гонках делают.
– Так и есть, правильно.
– А вообще… – Бориска, почти справившись со штанами, стал чувствовать себя в разговоре гораздо увереннее. – Вообще, знаешь, ты ведь гонку-то, может быть, и выиграл бы, только вот у тебя этот здоровый в воду перед самым финишем плюхнулся. А, может, и не выиграл бы, мы ведь тоже классно шли, ещё бы минут десять и я бы тебя сделал…
– Застегни ширинку.
– Ой! Действительно ведь…
Потрепав Бориску по шее, капитан Глеб тем самым прекратил его снисходительные фантазии.
– Пошли к нашим. Пора собираться и двигать в лагерь. Там уже инструкторы вас ждут.
– А ты?
– А у меня небольшое, но очень волнительное дело намечается. Пошли.
– Погоди, Глеб…. Тут вопрос такой возник, помоги мне, пожалуйста. Когда я на шлюпке командовал, то сам путал, что такое трос, а что канат, как их различать-то! И потом ещё Тиади стал надо мной издеваться, говорить всем, что я ничего в парусном деле не понимаю….