Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение

Юрчак Алексей Владимирович

Вообще, в музыке я вижу тенденцию отказа от всякой гармонии звуков, но соглашение на гармонию с человеческим разумом, духом. <Для того, чтобы> последовательность звуковых сигналов, каким-либо образом действующих на слух <…> стала музыкой, необходимо, чтобы действие было либо эстетическим (т.е. человек получал эстетическое наслаждение), либо психоэстетическим (т.е. помимо его морали, его воззрений, короче, помимо его ума, он получал <…> психоэстетическое наслаждение). Вся (или большая часть) классика оказывает эстетическое <воздействие;», а лучшие рок-ансамбли — психоэстетическое.

Иными словами, ценность хорошей музыки, согласно рассуждениям Александра, заключалась не в красивой мелодике и звучании, которые не вызывают интеллектуальных затруднений и способны привести лишь к примитивному эстетическому наслаждению, а в создании новых неожиданных ассоциаций, смыслов и образов на психоэстетическом уровне, за пределами нормативных понятий красоты, интеллекта и морали. Хорошая музыка, по его мнению, не просто отражает существующие нормы, а создает новые. В следующем письме Александр развивает эту идею дальше, замечая, что лучшие образцы западной рок-музыки, как и любой музыки, воздействуют на человека не на интеллектуальном уровне, а именно на физиологическом, эстетическом и духовном уровнях. То есть, вместо того чтобы действовать как описание уже знакомых настроений, явлений или чувств, хорошая рок-музыка создает новые, неизвестные ранее ощущения и смыслы. Поэтому такая музыка, рассуждает он, как и все лучшие достижения искусства, ориентирована в будущее. В письме от 23 ноября 1977 года он пишет:

Мне очень странно, что ты не знаешь ансамбля «King Crimson» и его концерта (альбома) Lizarcd [254] . Понимаешь, рок шагнул очень далеко. Это уже не эстрада. Это уже выше, глубже и сильнее эстрады. Например, ансамбль «Yes» и его альбом Relayed [255] . Там есть композиция, которую по праву можно называть музыкой, которой суждено жить в веках… Если композиция настолько глубока по мысли, настолько виртуозно исполнена, что человек попадает под влияние музыки не только физиологически, но и эстетически, духовно, то именно такая музыка имеет будущее. Поэтому есть будущее у Баха, Бетховена, Стравинского, Гершвина. Поэтому есть будущее у рок-музыки.

254

Альбом 1970 года.

255

Альбом 1974 года.

Александр, видимо, имеет в виду знаменитую композицию «Gates of Delirium» («Врата бреда») группы Yes — мини-симфонию длиной в 23 минуты, состоящую из нескольких частей. Это мелодически сложное произведение было виртуозно исполнено группой Yes в сопровождении большого числа дополнительных гитаристов, скрипачей, классической духовой секции и вокалистов. Композиция была вдохновлена книгой Льва Толстого «Война и мир», хотя Александр, скорее всего, этого не знал. Но его сразу привлекло напряжение страстей, пронизывающих эту композицию, и ее сложная и постоянно меняющаяся музыкальная структура. Она была прекрасной иллюстрацией тенденций, характерных для новой рок-музыки, которую Александр называл музыкой, обращенной в будущее.

В отличие от примитивного реализма благозвучной эстрады, призванной быть «веселой, грациозной и мелодичной», согласно определению одного советского композитора, которое мы встречали выше [256] , — то есть повторять уже известные, несложные, реалистичные нормы — настоящая рок-музыка, по мнению Александра, ставила эти нормы под вопрос. Именно благодаря нестандартности, непредсказуемости и экспериментальности такая рок-музыка, как и любое настоящее искусство, по его мнению, действовала в первую очередь перформативно, выявляя те стороны реальности, которые прямому описанию не поддаются. Делала она это на «психо-эстетическом» уровне чувств, аффекта, интуиции, нестандартного мышления — всего того, что делало рок-музыку близкой философии, поэзии, математической теории колец и идеалам коммунизма.

256

По определению П. Кантора (см. главу 5).

Эхо будущего

На втором курсе Новосибирского государственного университета, когда Александр особенно интенсивно собирал записи западных рок-групп и информацию о них, он продолжал вести активную работу в комитете комсомола. В этом качестве он был выбран в оргкомитет крупного культурно-идеологического мероприятия, которое должно было пройти в Новосибирске в мае 1978 года, — Недели интернациональной солидарности. Александр подробно рассказал об этом событии в письме Николаю, написанном сразу по его окончании. В рамках недели солидарности, писал Александр, в Новосибирске прошло несколько международных фестивалей и конкурсов — «13-я политическая маевка, 4-й конкурс политплаката, конференция по обмену опытом в интернациональной работе и много других мероприятий». И главное, был проведен «международный фестиваль политической песни», который был для Александра самой важной и интересной частью «недели солидарности». Он писал:

Что такое наш фестиваль? Это до 50-ти коллективов и солистов со всего Советского Союза и делегации зарубежных стран… из Чили, Португалии, Боливии, Эквадора, Зимбабве, Того, Бангладеш, Палестины, ГДР, ПНР, Кубы и Греции. Это три конкурсных и один заключительный концерт. Это толпы людей, жаждущих лишнего билетика, это превращение концертов в митинги, очень живые митинги, когда 1000 людей в одном порыве скандируют: «Когда мы едины, мы непобедимы!» Это красные, распухшие от аплодисментов ладони, это прекрасные песни. Девиз нашего фестиваля: «Это хорошие песни. Лучшие люди, которых я знал, умирали за них» (Э. Хемингуэй) [257] .

257

В действительности цитата целиком звучит так: «Лучшие люди, которых я когда-либо знал, умирали за эту песню» («The best people I ever knew died for chat song»). Ее произносит герой повести Хемингуэя «Пятая колонна», Филип Ролингс, говоря о песне «Bandera Rossa» («Красный флаг») итальянских партизан, сражавшихся против Муссолини.

Весь учебный год, с сентября 1977-го по май 1978 года, Александр принимал участие в подготовке Недели солидарности и особенно фестиваля политической песни. Акцент на этом фестивале делался на прогрессивную «музыку протеста», которая, согласно авторитетному дискурсу партии, олицетворяла солидарность трудящихся и коммунистов всего мира и была направлена, по словам организаторов фестиваля, «против капитализма, империализма и неоколониализма». На сцене, где проходили выступления, висели лозунги на русском и иностранных языках, которые Александр описал в письме: «Политика маоистов — троянский конь империалистов!» или «Ты “вправо” шагаешь, товарищ Соареш [258] !» Музыкальные концерты, на которых исполнялись песни протеста, перерастали в многотысячные политические манифестации. На них звучали речи, направленные против империализма в целом и против конкретных проявлений буржуазной массовой культуры, включая музыку многих западных рок-звезд. В заключение фестиваля на площади была проведена грандиозная церемония, пишет Александр, — были сожжены «десятки чучел империалистов в костре размером с трехэтажный дом» под «дружные возгласы “Ура!” и “Вива!”».

258

Мариу Соареш — португальский коммунист, позже социалист, участвовавший в борьбе против режима Антониу Салазара. После победы социалистов на парламентских выборах 1976 года он возглавил правительство и ввел жесткие экономические меры, что вызвало критику со стороны португальских коммунистов и Советского Союза. Советская печать обвиняла Соареша за его поворот «вправо», к идеологии буржуазных классов. Лозунг, который цитирует Александр, был частью этой критики.

Александр испытывал настоящий энтузиазм по поводу международного фестиваля и его антиимпериалистической, антибуржуазной направленности. Тем не менее это не означает, что он соглашался с буквальным смыслом всех партийных высказываний, лозунгов и речей, которые звучали на фестивале. Прямое противопоставление между «прогрессивной» песней антибуржуазного протеста и «буржуазной» музыкой западных рок-звезд воспринималось Александром не только как явное идеологическое упрощение, но и глубокое заблуждение. Политические песни протеста были важны для него в контексте конкретного международного мероприятия, с его коммунистической направленностью, которую он разделял. Александр воспринимал такие песни не столько как музыку, сколько как прогрессивные политические высказывания. При этом с точки зрения чисто формальной эстетики эта музыка ему и его сверстникам совсем не была близка. Никто из них не стал бы активно обмениваться магнитофонными записями с политическими песнями из Чили, Никарагуа и Того и слушать их дома по вечерам. А вот западная рок-музыка, которую партийные функционеры обличали на фестивале за проявление буржуазной культуры и политики империализма, оставалась для Александра крайне важна. Он активно искал новые записи и покупал с рук новые пластинки, обсуждал их с друзьями и размышлял об их эстетической важности. Именно западную рок-музыку он слушал по вечерам в течение всех тех месяцев, когда он принимал участие в работе оргкомитета по подготовке политического фестиваля.

В отличие от высказываний авторитетного дискурса партии Александр не только не считал музыку антибуржуазного протеста и «буржуазную» рок-музыку несовместимыми явлениями — он даже не считал покупку этой музыки на черном рынке чем-то противоречащим его коммунистическим идеалам. Неудивительно поэтому, что письмо с восторженным описанием антибуржуазного фестиваля не заканчивалось историей о сжигании в огромном костре чучел империалистов и капиталистов. Описав эту церемонию, Александр смущенно добавил: «Что-то слишком патриотическое письмо получается» — и тут же перешел на другую тему, начав ее с фразы, написанной наполовину по-английски: «Теперь about jeans». Именно этим абзацем заканчивается его письмо: