Это было у моря

Maellon

— И после того, как гости уйдут, хмм, зайди вечером ко мне, после одиннадцати. Скучал по мне?

Пес не стал отвечать, только коротко кивнул. От Серсеи пахло терпким и холодным запахом духов — лилии и прах. Так пахло в зале прощания, когда в закрытом гробу хоронили его сестру Ленор, — ее нашли в овраге, нагую и с размозженной головой. Отец опознал ее по шраму на запястье — от детского пореза стаканом. Маленький Сандор уже тогда разучился плакать, и лишь угрюмо молчал, теребя слишком длинные рукава — новую выходную рубашку купить не успели, и пришлось надевать ту, что досталась ему от Григора. Ленор всегда пахла вкусно: липовым цветом и свежим хлебом. Тяжелый запах белых лилий не вязался ни с ней, ни с ее низким голосом и мягкими руками. За закрытой крышкой гроба пряталось страшное

безглазое существо с синими ногтями, уже расплывшееся в зубастой ухмылке, в ожидании его, Сандора, — больше он был никому не нужен. Григор в зал прощания зашел ненадолго и потом ушел на улицу — курить, так и не вернувшись назад, маяча своей чудовищно огромной фигурой за стеклянными дверями морга.

Он с месяц как начал работать в полиции, и маленький Сандор, теперь уже оставшийся совершенно один, если не считать спивающегося за дверями родительской спальни отца, по вечерам, глядя в окно, нервно ковырял корки на плохо заживших шрамах лица. Когда где-то рядом проезжала полицейская машина, он зажимал уши и утыкался лицом в кровать — это было больно, зато помогало отвлечься от сирены — сирена визжала женскими голосами, как сестра, которую долго и жестоко насиловали в леске, рядом с их домом. Сандор был в школе, а когда вернулся, не найдя ее дома, пошел стучаться к отцу. Отец позвонил Григору. Григор приехал на служебной машине, которая с трудом его вмещала, и направился прямиком в овраг. Сандору не пришлось долго гадать, почему именно Григор так хорошо знал, где искать Ленор. Она и впрямь оказалась в овраге. Вскоре приехала машина из морга и, запаковав тело в черный пластиковый мешок, увезла с собой.

Сестры не должны упаковываться в пластиковые мешки — там душно и темно. Сандор в душе сомневался — а вдруг все же Ленор оставили в овраге, и она теперь ждет его? Он думал об этом каждый вечер, но так и не проверил.

Через месяц его отправили в закрытый пансион, где он получил место по протекции Григора. Там он оставался до восемнадцати лет, если не считать нескольких побегов. Впрочем, имея такого брата, как Григор, уйти далеко у него никогда не получалось. После того, как Сандор приходил в себя от побоев брата, тот снова отвозил его в пансион. Из отчего дома Сандор был готов убраться куда угодно, — в сумерках из оврага доносился запах лилий и тления, опутывая его сладковатым ароматом. После восемнадцати лет Сандор больше не возвращался в тот дом, но, порой, и в других местах его неожиданно настигал проклятый запах.

Как сейчас, например.

Пес боялся оглянуться. Что стояло за спиной: хозяйка или и вправду вдруг это Ленор явилась в летних сумерках подарить ему свой нежный привет? Серсея, впрочем, уже отошла от него и села за стол. Пес слышал, как тихо скрипнуло кресло.

— И вот что еще, дружок, попридержи свои взгляды и слюни в адрес Сансы. Эта птичка не про тебя.

Пес вздрогнул и через плечо бросил взгляд на хозяйку. Та, улыбаясь самой змеиной из своих улыбок, глядела на него искоса. Местами она была невыносимо проницательна. Значит, он себя все же чем-то выдал. Пес не стал спорить — любые оправдания лишь подтвердили бы ее опасения — и предпочёл смолчать и здесь.

— Тебе, я вижу, все мало, ненасытная ты зверюга! — Серсея потянулась за вином и щедро плеснула себе в бокал. — Что, надо уж по представительницам всех поколений пройтись? Надеюсь, ты и кухарку не забудешь осчастливить. Санса — еще совсем ребенок. Хоть и весьма красивый, не спорю. Надеюсь, Джоффри все же прозреет и перестанет дергать ее за косички. Из них получится отличная пара. И я не хочу, чтобы мой сын довольствовался объедками цепного Пса. Держи свои грязные желания в своей голове — а то от тебя ими за версту разит. И, ради всего святого, помойся и переоденься — не вздумай предстать перед моими гостями в таком виде. Это из-за Сансы ты потеешь как козел?

Пес смолчал и тут, хотя держать себя в руках становилось все труднее. Хотелось сжать эту белую стройную шею и держать, пока все ядовитые слова не застынут на змеином раздвоенном языке. Впрочем, слова — это только слова. Злым языком Пса не напугаешь — он же не Пташка.

Так что в ответ Клиган лишь коротко бросил:

— Можно одеться свободно?

— Да

во что угодно, лишь бы было чистое. И вообще, будь в тени. А то ты мне портишь аппетит. Твое дело - следить за Джоффри, ты тут не гость, так что знай свое место. А теперь иди, у меня есть дела поважнее тебя, — Серсея отхлебнула еще вина и демонстративно начала копаться в бумажках. Пес не без злорадства стрельнул погасшим окурком в окно, прямо в задницу прыгающему льву, повернулся и вышел.

Пить было все равно нельзя, так что Пес отправился туда, куда его послали, — мыться. Для охлаждения кипящей мигрени он залез под холодный душ — сердце тут же принялось колотиться, как бешеное, но в голове и вправду прояснилось, а стучащая в висках боль отступила. Что нас не убивает, делает сильнее.

Пес оделся в единственное, что у него осталось из чистого — в джинсовый костюм, что он приберег до вторника. Ну что ж, сейчас почти что вторник. Интересно, выстирают ли горничные его тряпки, пока он будет ошиваться в гостинице? Если нет — Псу было почти все равно, а вот Джоффри вряд ли понравится, если его охранник будет вонять, как старый боров.

Пес с отвращением глянул на себя в зеркало: нет, бриться он определенно не будет, назло Серсее. И впрямь, рожа, как картинка: глаза, как у ласки, красные, под глазами залегли коричневые страшные мешки, подбородок весь в черной щетине, и все это отлично сочеталось с обгорелой половиной лица — только детей по ночам пугать.

Кстати, время пугать этих самых детей как раз пришло. Пес для приличия побрызгался одеколоном — перегар не перешибешь, но все же — и отправился в гостиную, откуда уже раздавался мурлыкающий голос Ланнистерши. Гости уже собрались, Серсея приветливой хозяйкой рассаживала их за столом. В углах гостиной в напольных вазах стояли белые лилии. Пса передернуло, и он уселся в углу, возле камина, неподалеку от Джоффри, который тут же заметил его присутствие и шепнул на ухо соседке, пухлой дочери вальяжного седовласого владельца местного спортивного центра: «О, мой Пес пришел, прошу любить и жаловать. Похоже, у Пса кончилось вино, и он перешел на одеколон. Пес, ты какой бренд предпочитаешь? А то у меня есть пара начатых, которые мне не нравятся. Могу поделиться». И Джоффри стрельнул глазами прямо в Сансу, сидевшую, за неимением другого места, напротив него. Пташка залилась краской. Серсея недовольно покосилась на Пса, словно он был во всем виноват, и выразительно подняла брови, посмотрев на Джоффри. Джофф состроил невинную физиономию и с увлечением принялся накладывать толстушке-соседке щедрую порцию рябчика под клюквенным соусом.

Когда Серсея поднялась проводить на террасу тех гостей, что желали перекурить, Пес воспользовался случаем и ускользнул. Джофф сидел в окружении новых и старых знакомых и что-то врал про свои развлечения в столице. Вокруг мелким бесом скакал фотограф. Пес решил, что имеет право на паузу. Чтобы не попасться на глаза хозяйке, он прошел в тени кипарисов и вышел на берег, потянулся и с наслаждением закурил.

Вечер уже охладил пылающий песок и медленно уносил прочь липкую влажность, — в воздухе уже чувствовалась ночь, прохладным ветерком обдувающая пляж и плетущая густые тени в зарослях жимолости и можжевельника. Пес глянул на море — и обомлел.

В воде, обнаженная по пояс, стояла спиной к нему Пташка. Ничего не замечая, она ласкала перламутровую воду тонкими руками, отводя от себя мелкие зонтики медуз. Худая девичья спина блестела каплями воды в последнем чахлом свете уходящего солнца. С берега девчонка казалась гармоничной частью пейзажа, даже ее немыслимые осенние волосы были совершенно того же рыжего, отливающего малиновым оттенка, что и кайма заката, овивающая горизонт.

Неудивительно, что Пес заметил ее не сразу. Пташка повернулась, словно прислушавшись к чему-то вдалеке, и ее строгий чистый профиль засиял камеей на фоне быстро синеющего неба. Линия груди была чудом совершенства: по неровностям ребер к животу бежали струйки перламутровой воды, и темно-розовыми пятнами приковывали к себе взгляд съежившиеся от прохлады соски. Вдруг Санса резко нырнула, словно погналась за чем-то. Сейчас бы было самое время уйти, но ноги Пса словно засосали зыбучие пески, — оторваться от волшебного зрелища не было никаких сил.