Это было у моря
Шрифт:
— Голубка, ты уже проснулась? Прекрасно. Как спалось? У меня к тебе небольшая просьба: не могла бы ты сегодня прийти пораньше, скажем, через час. У нас гости, приехавшие из столицы, которым не терпится с тобой повидаться. А еще Джофф придумал организовать для всех конную прогулку и не мыслит ее без своей любимой троюродной сестрички. Ты ведь умеешь ездить верхом? Хорошо. А костюм мы тебе подберем — у Мирцеллы найдутся лишние сапоги, а все остальное, в сущности, не имеет значения. Приходи, мы тебя ждем!
Санса, и так весьма озадаченная самим фактом звонка тетки, пребывала в состоянии легкого ступора. Кто были таинственные гости из столицы, которым
Существовали также и два брата Серсеи, которых Санса еще не видела, но какое им может быть до нее дело? Один из них, брат-близнец тетки, был известным актером — слишком известным, чтобы интересоваться какой-то девчонкой и ехать ради нее из столицы, незамедлительно призывая ее на ковер. Другой был персонажем еще более любопытным: любимец богемы, меценат и писатель, а самым примечательным было то, что он был карликом.
Нет, определенно это был дядя Роберт. Хотя конная прогулка и дядя Роберт казались Сансе едва ли совместимыми в одном контексте. Боги, конная прогулка!
Санса с детства дико боялась лошадей. Вместе со своими братьями и сестрой она ходила некоторое время на начальный курс верховой езды. Старший брат лошадьми не заинтересовался, его тогда больше увлекали всякие мотоциклы, а младшая сестра умудрилась обставить ее за первую же неделю. Санса, почувствовав себя страшно униженной, наотрез отказалась продлевать занятия.
И теперь она чувствовала: ей это может стать боком. Одежды подходящей не было в принципе. В чемодане Санса нашла только шорты и майки, одинокий носок и еще один летний спортивный лифчик — взамен оставленному на берегу.
Санса еще смутно надеялась, что другой лифчик все же к ней вернется, но надежда, как известно, умирает последней — вот и ее надежда тоже таяла на глазах.
В узком гостиничном вечно пахнувшим чем-то странным шкафу нашлись две пары джинсов, постиранные за небольшую плату в бельевой гостиницы — был тут такой сервис. Санса могла бы, конечно, стираться и у тетки, но одалживаться ей не хотелось, а нарываться на шутки Джоффа по этому поводу — тем более.
Санса съела йогурт из мелкого холодильника, больше похожего на тумбочку — но и то хорошо, что имеется, не питаться же ей только шоколадками и чипсами. Гостиничный завтрак она проспала: тот завершался в девять, а сейчас уже было начало одиннадцатого.
Выбрала из своих маек содержащую наименьшее количество глупых картинок — нашлась одна старенькая в серо-синюю полоску, мать давно хотела ее выбросить, но Санса не соглашалась: ее очень давно привез из какой-то поездки отец. Спортивный лифчик немыслимо жал во всех местах — Санса почти почувствовала себя барышней в корсете. Итак, джинсы — хорошо, что сегодня не жарко — и вперед.
Она даже не заглянула в зеркало, причесываясь. После вчерашних экспериментов даже собственный вид в зеркале вгонял ее в краску.
Уже выходя из номера, пришлось возвращаться обратно — за носками. Серсея что-то говорила про сапоги, на босу ногу это было бы неудобно.
По дороге Санса налила себе в автомате в холле большой стакан кофе с молоком и теперь потягивала его, пыля по привычной тропинке. Вот тут она вчера наткнулась на острую штуку. А Пес смотрел на нее. Санса нагнулась, чтобы разглядеть, на что же она вчера наступила. Железяки она там не нашла, зато обнаружила слегка в стороне целую кучу окурков, словно кто-то долго стоял тут и выкурил,
Дойдя до сплошного забора, Санса сбавила шаг. Тетка, похоже, была в благодушном состоянии — разыгрывался очередной акт нескончаемой пьесы, и послушной племяннице сегодня, видимо, выпала не немая роль. Ругать ее за вчерашнее, по крайней мере, тетка явно не собиралась — не до того было. Джофф будет увлечен своими конями и позерством — есть шанс, что и от него можно будет не ждать сегодня подножек. Чем больше Джофф скучал, тем каверзнее становились его нападки. Сегодня намечался необычный день.
Оставалась одна и очень весомая проблема — Пес. Санса тяжело вздохнула и села на траву. Опять начало неприятно тянуть живот, а кофе вдруг показался ей изрядно переслащенным.
Пес. Что делать с Псом, было совершенно непонятно. Санса чувствовала себя нашкодившим щенком. Или подростком, которого поймали за кражей помады.
Однажды, подбитая на это подружками, она стащила из магазина бижутерии сережки-гвоздики в форме летящих голубей. Мать нашла их в тот же вечер. Санса подозревала, что заложила ее младшая сестра-вредина. Отец, нарочно пораньше приехав с работы, на следующий день отвел ее в тот магазин и заставил прилюдно объясняться и извиняться. За сережки она заплатила из своих карманных денег, которые копила на татуировку колибри на копчике. Но самым ужасным были не деньги — стыд. Санса пылала, как помидор, до самого дома, а потом, запершись в комнате, пока все дружно сидели в столовой, два часа прорыдала в подушку, сгорая от прожитого и еще не оставившего ее унижения. Тогда она чувствовала, что ее словно изваляли в смоле и в перьях и провели в таком виде по городу. Урок запомнился навсегда.
Теперь, странным образом, у Сансы были похожие ощущения. Словно она взяла без спросу что-то чужое — а теперь оно так прилепилось к ней, что придется идти и представать перед его законными хозяевами в таком виде.
И все же помимо законных хозяев, был еще и сам Пес. Его-то Санса и боялась больше всего. Сама не зная, почему. Вчерашнее поведение казалось ей теперь самым постыдным. А еще Санса подсознательно чувствовала, что что-то там было, в глазах Пса, и, возможно, даже не то, чем обычно провожали ее досужие мужики где-нибудь на станции или в магазине — глядя на нее с тем, что в миру называется похотью. Было что-то еще — про что знала только Санса и сам Пес. И теперь она, как тяжелый сундук на плечах, тащила этот страшный секрет, а самым досадным было то, что, возможно, она сама себе все придумала. И Санса, со всей этой неразберихой в голове просто не знала, куда прятать глаза, если она наткнется сегодня на Пса.
Калитка хлопнула. Возле забора стоял невысокий, средних лет мужчина. Одет он был просто, но с той небрежной элегантностью, до которой Джоффри было, как до звезды небесной. Он не спеша достал из кармана пачку бумажек для самодельных папирос, так же неспешно вытянул одну — пальцы работали привычно, без труда отделив тонкую бумажку от других ее товарок, и насыпал в нее табак из черной с оранжевым упаковки. Последним жестом он ловко вставил в конец папиросы фильтр — и закрутил ее в трубочку. Санса в первый раз видела кого-то, столь бережно возившегося с какой-то самокруткой. Джоффри и его приятели тоже этим баловались — но, по сравнению с их топорной работой, элегантный незнакомец был виртуозом.