Это было у моря
Шрифт:
— Не знаю. Я хотел бы повиноваться только ей. Но привычка берет свое. Достаточно услышать хозяйские нотки в голосе — и я отыгрываю. Даю обещания — и должен их держать.
— Должен — так держи. А мне надо отлить — иначе я сейчас навещу твой шкаф. Надоел ты мне со своим нудежом. Лучше бы ты, Пес, ее украл, сестру мою — женился бы на ней и заделал ей пяток детей. Она была бы счастлива — а ты бы держал обещания, которые тебе в масть, а не которые из тебя хитростью выманили. Заодно, создали бы альтернативу этому оплоту богов в Серебряных Ключах. Я бы, возможно, переехала к вам. А то меня тоже утомило все это вранье. Да и Бран, скорее всего, последовал бы моему примеру — особенно
— Легко держать те обещания, что тебе приятно выполнять. Не раскатывай губу — не бывать этому никогда.
— Хозяин — барин. В твоём случае хозяин — это патологическое упрямство и боязнь жить.
— Тебе, кажется, моча в голову дала. Иди, иди. Своих тараканов я буду сам считать.
— Смотри, не обсчитайся — они у тебя тут сотнями бегают, по вылизанному твоему полу. Одинокий, блин, волк. Одинокий Пес!
— Одиноким родился — таковым и помру. Поскорее бы уж. А потом, я не могу.
— Что?
— Она не вдова. Тогда. Теперь.
— Пес, ты упился! Что ты хочешь сказать?
— Что хотел — то и сказал уже. Это не твоя битва. Может быть, потом.
— А чья?
— Моя. Только моя.
— Тогда разомнись перед битвой и прогуляйся — у тебя совсем башку снесло от дядиного бренди. Таргариеновское пойло тебе и вправду не в масть.
— Прогуляться — почему не прогуляться, вправду. А ты, может, пока заснешь и заткнешься, наконец. Свое условие я выполнил — а ты завтра полетишь к любимым родственничкам. И больше сюда не суйся, волчонок. Мне не нужна компания.
— Тебе не компания нужна, а психиатр. Или компания алкашей в завязке. Чтобы на цепь в твоих мозгах капали — авось, заржавеет и сломается.
Пес встал, забрал бутыль и сигареты и молча, не оглядываясь, вышел. Арья вздохнула, побрела в сортир. Потом вернулась и устроилась на своем диване — раздумывая, не занять ли кровать, пока хозяина нет. Пока она раздумывала — сама не заметила, как заснула.
Проснувшись уже под утро, Арья обнаружила себя на кровати — опять под двумя одеялами. Она не очень хорошо помнила, что именно делала в предыдущую ночь. Возможно, она все же решила стащить у Пса кровать — и так и сделала. Сам Клиган спал на кресле. Арья внимательно изучила его — пока была возможность. Тут ей пришло на ум, что в спящем виде он больше походит на зарисовки Сансы — особенно на одну из них, где сестрица изобразила его как раз в этом виде — дремлющего и спокойного. А может, это потому, что не видно взгляда — тот придавал этой, в общем-то, не самой некрасивой на свете физиономии — если не считать его дикого ожога — какую-то особую враждебность и тоску, от которой брала оторопь. А если бы выражение глаз было другим? Арья подумала, что об этом надо спросить Сансу — в какой-нибудь параллельной реальности. Она, вероятно, видела и другие взгляды у Пса — в те времена, когда он переставал быть Псом и на время прикидывался Сандором.
Пес, меж тем, тоже начал просыпаться и потер рукой лицо. Арья заметила, что все костяшки пальцев у него были разбиты. Что это еще за бред?
— Проснулась? Собирай манатки, отвезу тебя в аэропорт.
— Ты что, чокнулся? Ты же, небось, еще не протрезвел!
— Это же Лебяжий Залив — кому придет в голову меня контролировать? Или тебя отвезу я — или никто. Выбор за тобой, волчонок. Рейс в полдень А сейчас уже десять.
— Хорошо. Собирать мне особо нечего. Я поеду, если ты ответишь на вопрос.
— Опять условия? Какая же ты надоеда! Последний.
— Ладно. Что у тебя с руками?
Пес с недоумением глянул на свои ладони. Пожал
— Тебе-то что? Немножко подрался.
— С кем? С зубастым фонарем?
— С маяком. Он уже не зубастый — весь обтек. Но не с ним. С горой. То есть, со стеной. Да какая разница?
— Ты болен. Болен на голову так конкретно.
— Ты же мне это посоветовала.
— Ага. А ты же у нас послушный — сразу побежал исполнять.
— Ну хватит стеба. Ты спросила — я ответил. А теперь собирайся и поехали.
— Ты бы их хоть промыл, что ли. А то заразишься от стены.
— Чем — каменной болезнью? Ох, неплохо бы. Но это вряд ли. Хватит мне зубы заговаривать. Еще не успеем…
Они все же успели. Пес гнал свой байк так, что даже бывалой Арье стало не по себе, и она была вынуждена ухватиться за талию Клигана — вытертый ремешок перед задним сиденьем доверия не вызывал. Он привез ее в небольшой аэропорт за час до вылета. Дыша перегаром на тетку за стойкой, что-то ей втирал. Та морщилась, но кивала, и потом, что-то набив в своем планшете, пропустила Арью на рейс. Когда она оглянулась, пройдя металлоискатель, Клигана уже след простыл. Арья была уверена, что тот захочет что-нибудь сказать на прощанье — или, например, передать нежный привет сестре. Но и тут она ошиблась. Все вышло не так, как она планировала.
Назло себе - на память о поездке и в особенности о собственной бессмысленной самонадеянности, Арья прошлепав туда-сюда мимо магазинчиков в свободной зоне, купила себе майку с тем самым потерявшим зубы маяком и глупой надписью про гордость. А потом - бессовестно расплатившись сделанной специально для ее прошлой сентябрьской поездки на сборы карточкой - внесла в собственную внешность некторые изменения - вот Рейегар порадуется! Уж очень хотелось ему насолить…
Арья села в самолёт со ощущением того, что миссия ее бездарно провалилась и что этот вояж еще больше запутал карты на столе. Для Сансы — которая рано или поздно выйдет на правду, для Клигана, что узнал кучу ненужной ему информации — в итоге, она сама раскрылась в большей степени, чем планировала проделать это с ним — и для нее самой. Но сделанного было не воротить — самолёт взлетел и через несколько минут, развернувшись в воздухе, взял курс на восток. Внизу мелькнул точкой ржавый песий маяк, и Арья в этот момент решила для себя, что правду она пока прибережет. Большую часть — на время. Некоторые вещи — насовсем.
========== VII ==========
В последний месяц лета я встретил тебя,
В последний месяц лета ты стала моей,
В последний месяц лета речная вода
Еще хранила тепло июльских дождей.
И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды.
С тех пор я пил из тысячи рек,
Но не смог утолить этой жажды.
Первая любовь была слепа,
Первая любовь была, как зверь.
Ломала свои хрупкие кости,
Когда ломилась сдуру в открытую дверь.
И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды.
С тех пор я пил из тысячи рек,
Но не смог утолить этой жажды.
В последний месяц мы распрощались с тобой,
В последний месяц мы не сумели простить.
В последний месяц лета жестокие дети
Умеют влюбляться, не умеют любить.
И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды.