Это было в Калаче
Шрифт:
Ломая кустарники, мчались ребята по лесу. Мокрые от пота, с трудом сдерживая дыхание, повалились они на землю.
— Ну, здорово!
— Видели, как за живот схватился?
— Бежать бросились!..
Когда улеглись первые впечатления, ребята притихли. Каждый задумался над тем, что произошло.
КЛЯТВА
Началось все с мальчишеского озорства, а получилось совсем нешуточное дело. Оружие от врагов спрятали, несколько фашистов
Но как быть дальше?
Фашисты, конечно, будут искать своих солдат. Начнутся аресты, обыски, расстрелы. Немало людей пострадает. И если на этом кончить все дело, вряд ли будет польза, а только вред для жителей Калача.
— Ну, ребята, — серьезно проговорил Цыганков, — теперь нам назад хода нет.
— Как это хода нет? Здесь, что ли, нам жить?
— Да не об этом я. О другом говорю. Заварили мы большое дело. Фашисты многих похватают. И если больше ничего не сделаем, грош нам цена. Мы теперь вроде отряда.
— Маловато только нас, — заметил Кошелев.
— Да уж сколько есть.
— С нашими бы связаться…
— Найдем кого-нибудь — свяжемся. А нет, так будем сами действовать. Я думаю другое, — продолжал Иван. — Надо нам слово дать или клятву, чтобы крепко держаться друг за друга.
— А где ее возьмешь, эту клятву?
— У меня есть! — сказал Цыганков. — Я когда дома сидел, написал вот что.
Он вынул из кармана тетрадный лист и громко прочитал:
«Мы клянемся все время бить фашистов, по-всякому вредить им. Мы будем мстить за расстрелянных и замученных женщин, детей, стариков. Кровь за кровь! Никто из нас не испугается, не отступят и не изменит. За измену и трусость — смерть».
— Хорошая клятва, — одобрил Кошелев. — Как будем расписываться? Кровью?
— Можно и кровью, — согласился Цыганков. — А бумагу спрячем в нашей землянке.
Под этой торжественной клятвой подписались Иван Цыганков, Павел Кошелев, Михаил Шестеренко и Егор Покровский.
— Запомните, ребята: не трусить, не болтать, друг за друга держаться крепко и как можно меньше мозолить фашистам глаза в Калаче, — еще раз предупредил Иван.
— Так и будет, — ответил за всех Кошелев.
— Эх вы, горе-конспираторы! — неожиданно раздался чей-то насмешливый голос.
Из-за кустов вышел невысокий плотный паренек в мятой и грязной рубашке, серых брюках и стоптанных ботинках. Он был постарше Цыганкова на год-полтора. Незнакомец, по-видимому, спал в кустах, на его щеке отпечатался затейливый травяной узор, во взлохмаченных темных волосах запутались сухие листочки, а глаза чуть припухли.
Ребята оцепенели. Их
Первым пришел в себя Кошелев. Он сжал кулаки и шагнул к незнакомцу.
Его намерения были, ясны, и заспанный парень сразу разгадал их.
— Но-но, только попробуй! — Готовясь к защите, он поднес к груди крепкие круглые кулаки, широко расставил ноги.
— Кто такой? Откуда? — спросил Цыганков, останавливая Пашку. Все равно этот парень от них не уйдет.
— Зовут Володькой. Иду из Воронежа, разыскиваю отца-генерала. Да вы не боитесь, ребята, я вас не выдам.
— Да кто тебя боится? — опять сунулся вперед Кошелев. — Как дам разок — кубарем полетишь!
— Это еще неизвестно, кто полетит. — Незнакомец презрительно смерил взглядом щуплую Пашкину фигуру. Потом он сел и миролюбиво-деловитым тоном спросил:
— Поесть ничего не найдется?
Егор протянул хлебную горбушку. Парень с жадностью набросился на нее.
— Со вчерашнего дня ничего не ел. — Его глаза повеселели. — В хутор не зайдешь, там немцы, а я их подальше обхожу…
Он бросил в рот крошки, вздохнул («маловато!»), обвел ребят взглядом («нет ли чего еще?») и продолжал:
— А вы это хорошо придумали — клятву и все такое… Этим собакам (он погрозил куда-то в сторону) надо вредить как можно больше. Знаете, что они с Воронежем сделали? Никого не щадили — ни старых, ни малых. У моей тетки внучка была… пять лет, такая потешная. Маринкой звали… Бомба как во двор ахнет! Маринке ноги оторвало. Умерла…
Видно, очень жалел парень свою маленькую родственницу, смолк, судорожно глотнул и опустил голову. Ребята деликатно отвернулись. Пашка вынул из кармана небольшой вареный кукурузный початок, протянул Володе:
— На вот, еще поешь. Соли только нет…
Когда новичок, все еще не поднимая головы, обглодал початок, Цыганков сказал:
— А, может, с нами останешься? Фронт вон какой, где ты найдешь отца?
Володя упрямо помотал головой:
— Найду. Он где-то у Волги, это я точно знаю, он писал…
Сколько его ни уговаривали, не соглашался. Тогда решили, что до вечера Володя отдохнет в землянке, а на закате ребята снова соберутся здесь, захватят из дому побольше харчей — новому товарищу на дорогу. Ночью его проводит Цыганков.
В конце дня, ожидая наступления сумерек, Иван рассказывал Володе о делах своей команды. Он вспоминал первый рейд на правый берег, Ивана Васильевича, бои за Калач.
— А полковник вызвал меня и говорит: «Боеприпасов у нас маловато. Давай, Цыганков, веди свой отряд и собирай немецкие патроны. Без вашей помощи нам не обойтись».