Это было в Коканде
Шрифт:
Двадцатый и двадцать первый годы прошли в розыске эмира, так как разведка выяснила в конце концов, что эмир не думал покидать Бухары, а спрятался в горной, восточной ее части и оттуда - сперва из Байсуна, потом из Дюшамбе - руководил мятежами. Только в 1921 году Гиссарская военная экспедиция, продвинувшись в глубь Восточной Бухары, выбросила эмира и его приверженцев из пределов Бухарской Народной республики. Эмир опять не был пойман...
Лихолетов по этому поводу смеялся над Юсупом:
– Ну, а теперь кто виноват: опять Хамдам?
Юсуп отшучивался,
С уходом эмира вражеские гнезда не распались. Басмаческие конные отряды прятались всюду - и в горах и в степи. Организованные по казачьему образцу, они легко передвигались, избегая встречи с военными частями, и, вечно беспокоя наши тылы, нападали на советских работников и продовольственных агентов, резали их, уничтожали телеграфную связь, сжигали селения, посевы и превращали дехкан в нищих. Чем меньше было басмачей, тем отчаяннее они становились. Не было таких дел, которые испугали бы их. В бандах оставались только самые закоренелые, самые яростные головорезы.
Жизнь бригады протекала по-походному, в сражениях. Было поймано немало шаек и отдельных курбаши, предупреждено огромное количество басмаческих налетов.
Вместе с Лихолетовым Юсуп нес все тяготы этой жизни. Время катилось незаметно. Жили дружно. Случались, конечно, между командирами кое-какие стычки, недомолвки, но тот, у кого сдавали нервы, быстро отправлялся в отпуск, и таким образом, по выражению Лихолетова, "очищалась атмосфера".
Несмотря на вечную кочевку, Юсуп начал учиться. Варя давала ему уроки русского языка, литературы, арифметики, истории, географии. Стоило полку осесть где-либо недели на две, на три, как Юсуп все свободное время проводил в занятиях, не вылезая из сакли. Варя относилась к этому делу восторженно, увлекаясь успехами своего ученика.
Поздней осенью 1922 года эти занятия неожиданно прекратились. Юсуп получил от Блинова путевку на военные курсы в Москву. Юсупа проводили, и жизнь на пограничной линии опять потекла по-прежнему. Изо дня в день шли непрерывные поиски шаек и столкновения с басмачами.
Богатый край за это время руками бандитов был превращен в развалины, разорены хлопковые поля, разрушены железные дороги, расхищено имущество заводов. Народ чувствовал, что до тех пор, пока басмачи существуют, ему не вернуться к человеческой, спокойной жизни. Жители кишлаков и городов на всех общественных собраниях единодушно требовали окончательного уничтожения басмачества.
В глухих местах население, конечно, еще боялось басмаческой мести, но даже и там крестьяне деятельно помогали красным отрядам, участвовали в разведках, сообщали о басмачах командованию Красной Армии и сражались вместе, рука об руку, с красноармейцами против банд. Лозунг "Добьем басмачество" стал всеобщим. Конец этой войны был близок. Военные и гражданские газеты ежедневно помещали сводки о ходе борьбы.
Лишившись поддержки в кишлаках, увидав, что кровавые расправы, грабежи и месть только увеличивают сопротивление народа, басмачи растерялись. В их среде началось разложение. Главари переходили через границу в Афганистан. Шайки мельчали.
Советская власть сама призывала их к сдаче, объявив, что всех сознающих свою вину она примет с искренней радостью. Вначале к этим объявлениям басмачи относились настороженно. Но усталость, голод и нужда заставляли одиночек сдаваться. Были случаи сдачи целых отрядов, вместе с начальниками. Все явившиеся с повинной получали амнистию. Советская власть предавала суду лишь тех, за кем числилось столько зверств и свирепости, кто был залит такими обильными потоками крови, что слово оправдания замирало на устах даже самого мягкосердечного человека. Карались только закоренелые враги, для которых нельзя было подыскать ни одной оправдывающей их причины.
Это поразило людей, привыкших к мести.
Такое доверие всколыхнуло многих и окончательно раскололо басмаческие ряды.
Не только властям и командованию Красной Армии, но даже и многим жителям кишлаков было известно, что всякого рода иноземцы-разведчики немало "поработали" среди басмачей, помогая им в организации банд, снабжая их оружием и деньгами, посылая к ним своих инструкторов. Кроме того, бежавшие за границу начальники басмачей в своих листовках и в письмах, отправленных на родину, сами откровенно говорили об этом.
Кишлак, так же как и город, многое пережил и поэтому сильно изменился за эти годы. Кое-где женщины стали снимать паранджу. Старики еще косились и ворчали, но даже в захолустье ни один мулла не осмелился бы сказать что-нибудь плохое про Ленина.
На базарах бродячие певцы пели о нем:
"Он любит правду. Если кто-либо обидит бедного дехканина, он железной рукой схватит обидчика и будет с ним жесток, как тигр. Он любит правду и бедняков, он дал им власть и свободу, он утер слезы женщин и, как солнце, обогрел землю..."
2
Летом 1923 года командир бригады, в которой служил Лихолетов, заразился во время отпуска черной оспой и умер. Хоронили его очень торжественно. После его смерти Александра Лихолетова назначили временно командовать бригадой. Лихолетов командование принял.
Шел месяц за месяцем, окружное начальство не могло подыскать подходящей кандидатуры. Дело тянулось... Округ ни присылал нового командира, ни утверждал Александра. Александр считал себя обиженным, нервничал и злился.
Осенью того же года Варя уехала из Бухары. Историю ее отъезда никто в точности не знал. Известно было только одно, что Варя, получив путевку на медицинский факультет Ташкентского университета, покинула бригаду.