Это было в Коканде
Шрифт:
– Приехал уже? Так скоро? Дорогой гость!
– воскликнул Хамдам.
Юсуп нахмурился.
– Ну, отправляй всех в Бухару!
– крикнул Хамдам Сапару.
– Чего стоишь!
Несколько конвойных окружили десятка полтора басмачей. Басмачи, глядя исподлобья на Хамдама, прошли мимо него со связанными руками.
– Кто кричал здесь? Что случилось?
– спросил Юсуп, озираясь.
– Сейчас, сейчас! Все расскажу, - хлопотливо ответил Хамдам.
– Это пленные?
– Сторонники эмира. Зверье!
– сказал Хамдам, тряхнув головой.
– Я расстрелял одного из них за
Хамдам вздохнул и вытер мокрый лоб.
Ночь была теплая.
– Пойдем к пруду!
– сказал Хамдам.
– Но ведь это бесчинство!
– Я защищался.
– Но ты не имеешь права расстреливать.
– Он враг.
– Хамдам повысил голос.
– Все знают Дадабая как врага советской власти. Это дело политическое. И всю ответственность за это дело я беру на себя.
– Какой Дадабай?
– вдруг вспомнил Юсуп.
– Из Андрахана?
– Ну да! Тот самый. Уж не он ли подослал убийц к Аввакумову?
– вдруг, точно обжигаясь, проговорил Хамдам, чувствуя, что за э т о г о человека Юсуп вступаться не будет.
– Все равно. Нельзя было без суда. Ты же знаешь! Запрещено.
– А зачем он возмущает народ? Здесь фронт. Зачем он порочит власть в глазах джигитов? Я и так потерялся. Не понимаю, что делаю.
В глазах Хамдама появилась скорбь. Юсуп удивленно посмотрел на него.
Хамдам схватил его за локоть:
– У меня горе. Садихон убежала.
Лицо Юсупа на мгновение застыло, как будто Хамдам оглушил его.
– Куда убежала? Что такое?
– упавшим голосом спросил он.
– Неизвестно. Ничего не известно, - сказал Хамдам.
– Я и сам не понимаю. Скорей бы домой!
Хамдам сложил руки, как для молитвы, и прошептал:
– Великий боже, помоги мне стерпеть это!
Он сдавил ладонью рот как будто бы затем, чтобы сдержать рыдание.
Если бы Хамдам в другой раз вздумал сыграть эту сцену, он бы, наверное, многое испортил в ней. Но сейчас вдохновение и удобный момент помогли ему. Вспомнив веселую Садихон, он заплакал, как великолепный актер, потом вытер слезы, раскрыл полевую сумку, вынул письмо Насырова и отдал его Юсупу.
– Вот прочитай!
– сказал он.
– А потом приходи, будем ужинать!
Он ушел в дом.
Юсуп бросился во двор к мигающему фонарю и прочитал письмо. Насыров писал:
«…Сегодня ночью случилось страшное дело: двое людей напали на женщин. Люди были в масках. Они увезли Сади. Я не знаю, что думать. Или Садихон убежала сама и все это бегство было подстроено, или, как говорят в Беш-Арыке, твои враги мстят тебе за то, что ты стал красным. Да помилует тебя аллах! Я буду искать днем и ночью твою любимую жену».
Двор был пуст. Реяли над фонарем летучие ночные мыши. Юсуп присел к деревянному столику, стоявшему около столба, и просидел там до тех пор, пока керосин не истощился в фонаре. Когда фонарь потух, Юсуп вышел к воротам.
17
Все чувства, все мысли Юсупа вдруг притупились. Мозг оцепенел. Ноги отяжелели. Каждый шаг становился мучительным. Ему казалось, что на него обрушилась гора и засыпала его.
«Ведь час тому назад все было хорошо, - подумал он.
– Правда, я был расстроен, но это не то… А что же теперь? Страшнее всего, что за последнее время я не вспоминал Сади. Я был спокоен. Я был слеп и глух…»
Он опустился на камень возле ворот. Он сидел, собравшись в комок, прижавшись к стене. Баранья шапка с красной жестяной звездой спустилась ему на глаза. Он почувствовал, что он один в мире, что его окружает глубокая тишина.
Мысленно он вновь видел большой дом Хамдама в Беш-Арыке, резные красивые ворота, длинную галерейку, ряд столбиков, густой, тенистый сад, окна женской половины, зеленые ставни, стены, выкрашенные белилами, стертые каменные ступени, старый пышный орех…
Юсуп опустил голову.
…Начиналось утро. Юсуп и не заметил, как улица сделалась веселой, оживленной, солнечной. Конюхи вели с водопоя коней с блестевшими от воды губами. Скакали всадники. Полуголые мальчишки стайками вертелись возле стен и показывали пальцами на понравившихся им джигитов.
Алимат подошел к Юсупу и поздоровался с ним.
– Ординарцы приехали, - сказал он.
– Привезли приказ: в Бухару идем! А там погрузка… Коканд! Отвоевали! Домой!
– радостно повторил он.
– Что ты слыхал о Садихон?
– тихо спросил его Юсуп, подымая голову.
Алимат засмеялся и подмигнул ему:
– Будет тебе! Это же твое дело, я понимаю.
– Какое дело?
– Да ведь по твоему приказу ее украли!
– Да ты что, с ума сошел?
– накинулся на него Юсуп.
– Не ты?
– удивленно прошептал Алимат.
– Ну, тогда я не знаю… Тогда это враги Хамдама…
По улице пронесся ветерок, заблеяли овцы. Нияз подвел к Юсупу Грошика. Юсуп вскочил в седло и подъехал к своему эскадрону.
Из ворот выехал Хамдам.
– Ты почему не зашел?
– крикнул он Юсупу.
– Некогда было. Получи!
– ответил Юсуп, передавая Хамдаму письмо.
– А куда мне его?
– со злостью отозвался Хамдам и, вздыбив без нужды коня, помчался в сторону обоза: там кто-то из обозников скандалил с жителями.
Через полчаса полк тронулся.
…Эскадроны растянулись по дороге. Ехали почти без строя, гурьбой, вразвалку. Навстречу эскадронам попадались гонцы из Бухары. Они останавливались в кишлаках и кричали:
– Есть ли здесь беженцы? Возвращайтесь в Бухару! В Бухаре мир и спокойствие, мир и спокойствие!
По всем дорогам брели пешеходы, шли покорные ослики с домашней поклажей.
Полк в один переход дошел до предместья Бухары. Вонь, отбросы, собаки, глухие дома, суета, Кругом глазели любопытные: дети, женщины, торговцы, ремесленники. Под навесом кожевенной мастерской стояли чаны. В чанах мокла кожа. Город принялся за работу. Война кончилась, и снова надо было пить, есть, добывать для этого деньги, думать о завтрашнем дне. Сапожники, портные, грузчики, хлебники, мастера - каждый принялся за свое дело и ремесло. Снова на базар потянулись продавцы и покупатели. Молодой полуголый кожевник, заслышав шум идущего полка, бросил свою работу и выскочил к всадникам на дорогу. За ухом у него торчала маленькая осенняя роза - обычное украшение узбека. Черная, грязная жижа стекала с рук кожевника. Он улыбался, приветствуя всадников. Около знамени гремели литавры.