Это было в Коканде
Шрифт:
23
Блинов жил неподалеку от казарм, в отдельном флигеле. Там ему отвели две комнаты. В первой стоял длинный кожаный диван, попавший сюда из уездного присутствия. Кожа на диване вытерлась и продралась, кто-то даже вырезал из нее целый кусок. Сейчас на дыры были наложены заплаты из простого серого холста. Выгнутая круглая спинка и ручки красного дерева потускнели и облезли от неаккуратного обращения. Этот ветеран занимал половину комнаты. Возле него стоял обеденный стол на четырех точеных ножках. На столе, покрытом цветной скатертью, были расставлены
Ничем не убранные окна, полы без единого коврика, голые стены - все говорило о том, что здесь живет холостяк, даже не замечающий, каково его жилище. Так это и было на самом деле. Блинов здесь не жил. Это было место ночлега, он приходил сюда спать после работы.
Во второй комнате помещались тахта, бельевая корзина с газетами (Блинов любил собирать газеты), комодик и вешалка. На вешалке висели старая шинель и овчинная куртка, на подоконнике лежала мыльница, а из-под тахты виднелись старые, пыльные голенища. Эта крохотная, как каюта, комната, служившая Блинову спальней, казалась более обжитой и уютной.
Все в хозяйстве Блинова было случайно, по-походному, на живую нитку. Да и некому было искать здесь особой домовитости! Встречая у себя знакомых, Блинов всегда жаловался, что у него беспорядок, и просил извинения.
Зато сегодня все выглядело иначе. Полы, двери, рамы и подоконники вымыты. Окна протерты до блеска. Паутина исчезла. В холодной передней на подоконнике стояло маленькое зеркальце, а рядом с ним лежали щетка и гребень. Начатый флакон одеколона распространял благоухание, и даже баночка с ваксой намекала гостям о невероятной заботливости хозяина этого дома. Тазик и ведро воды, кусок желтого мыла на блюдечке и полотенце, повешенное на спинку стула, - все указывало на то, что гости могут здесь заняться своим туалетом.
В эти мелочи было вложено столько внимания, что ординарцы, помогавшие Блинову убирать квартиру, только ахали и удивлялись.
Блинов ходил по комнатам точно именинник, застенчиво потирая руки.
Позваны были старые приятели из партизанских отрядов: Муратов, Жарковский - да кое-кто из городских властей. Из партизанского узбекского полка был приглашен Абит. Кроме всех этих гостей, Блинов ждал еще коменданта Синькова, Сашку с Варей и особенно Хамдама с Юсупом.
Приглашая к себе, Блинов несколько перемудрил. Он действительно вначале не позвал Юсупа.
– Боюсь я, - сказал он Сашке перед парадом.
– Не позвать Хамдама не могу, а позвать Хамдама и Юсупа вместе… Что-то у них там происходит, а что - не понимаю.
– Да ведь служат они вместе! Что понимать-то, Василий Егорович? Чего вы боитесь?
– Одно дело - служба, а другое - дружба. Я лучше потом откровенно скажу Юсупу. Объясню: так, мол, и так…
– Я без Юсупа не приду, - решительно заявил Сашка.
– Понимаешь, Жарковский мне наговорил, будто бы… в Беш-Арыке были слухи. Ну, конечно, это обывательские сплетни.
– Да, я знаю. Бойкая девчонка.
– Та, что сбежала?
– Ну да, Сади. Я ее видел, - соврал Сашка.
– А при чем же здесь Юсуп?
– Да ни при чем, а слух был… Чуть ли не из-за него сбежала. Может, она и с Юсупом крутила?
– Ну, знаете! Тогда несдобровать бы Юсупу!
– Да я и сам это понимаю, что тогда ему бы несдобровать. Но все же, понимаешь, для спокойствия души…
– Все это, Василий Егорович, ерунда на постном масле. Все эти разговоры гроша медного не стоят. Дурак распустил, а вы слушаете. Да разве в ихних нравах такие-то дела? Да разве после этого Юсуп ходил бы живехонек?
– Все это верно, Сашка, но…
– Что но?
– спросил Сашка.
– Сами вы меня учили дружить с ним, а теперь, когда гостей сзываете, его обходите. Нехорошо!
– Это верно, что нехорошо. Дал я маху!
– признался Блинов.
– Не сосчитали до ста?
– лукаво, не без желания поддеть Блинова, ввернул Сашка.
Блинов рассмеялся, но тут же вздохнул:
– Вот оказия с этими гостями!
– Он даже расстроился.
– В кои веки соберешь людей… Прошу тебя, приведи Юсупа! Уговори. Ну, соври что-нибудь. Юсуп поверит.
Лихолетов пообещал. На этом они и расстались.
24
Теперь, поджидая гостей, Блинов очень волновался: «Как Юсуп? Не обиделся ли он? Придет ли?»
Первыми пришли представители горсовета, узбеки, несколько человек. Затем Синьков, потом Жарковский с Муратовым. Потом Абит, приглашенный как представитель хамдамовского полка. Ни Хамдама, ни Сашки, ни Юсупа не было. Блинов не знал, что ему делать. Он улыбался, слушал анекдоты, но чувствовал себя очень неловко. Время шло. Надо было садиться к столу.
Совсем растерянный, принуждая себя быть любезным, Блинов сказал:
– Ну что же, товарищи, пора! Остальные подойдут, а не подойдут - так уж сами виноваты. Барашек стынет. Начнем!
Гости сели к столу.
Как всегда бывает, вначале беседа не клеилась. Разговорились уже после выпивки и закуски. Блинов тоже что-то жевал, чокался, о чем-то говорил, но одна мысль непрестанно сверлила ему голову: «Никогда в жизни не буду я больше собирать гостей. Одни неприятности!»
…Когда в дверях появился Сашка с Варей, а за ними Хамдам вместе с Юсупом, Блинов покраснел и выскочил из-за стола. Метнув взгляд на Жарковского, будто желая ему сказать: «Что ж ты, черт, наплел?», комиссар бросился навстречу пришедшим.
– Ну, слава богу!
– сказал он, обнимая Юсупа. И действительно в эту минуту Юсуп был для него самым милым и желанным среди прочих гостей. Он чувствовал, что поступил некрасиво и что сейчас все это исправилось и сгладилось. Он сам стаскивал с Юсупа шинель, толкал в бок Сашку и подмигивал ему.
Еле-еле удалось успокоить Василия Егоровича. Стульев уже не хватало. Блинов сел на какой-то ящик, уступив свой стул Юсупу. Собственной рукой он наложил Юсупу угощения, поднес ему чарку и вообще ухаживал за ним, точно за невестой.